Иван Апраксин - Поморский капитан

До суда дело дошло, потому что Ингрид отказалась верить завещанию и сама обратилась за защитой.

Но все было напрасно: почерк принадлежал ее отцу, и были свидетели, подтвердившие, что завещание сделано по доброй воле и в их присутствии.

Королевский судья с сочувствием смотрел на Ингрид и с неприязненным подозрением – на Хагена, но что он мог сделать? Судья подчиняется закону, а по закону Хаген оказался хозяином положения.

Единственное, что сделал судья – пожилой и одышливый человек в черной мантии и длинном парике: он засмеялся в ответ на требование Хагена приказать девушке выйти за него замуж.

– Покойный капитан Нордстрем мог завещать свой корабль кому угодно, – сказал судья. – Он мог завещать свой дом и все остальное имущество. Он сделал это, хотя я не понимаю его решения. Но другого человека он завещать не мог, потому что один человек не имеет прав на другого, даже если этот человек – его дочка. Капитан мог лишь советовать своей дочке выйти за вас замуж. А теперь дело фрекен Ингрид Нордстрем последовать совету своего отца или нет. Суд тут бессилен.

Судья произнес все это с явным удовольствием. Ему вообще не нравилось это дело, не нравился Хаген, не нравилось странное завещание покойного, который отчего-то лишил собственную дочь наследства…

– Ну, а как ты оказалась на корабле? – спросил Лаврентий, до того молча слушавший рассказ девушки. – Тебя ведь не могли привести сюда насильно?

– Именно, что могли, – ответила Ингрид, и глаза ее потемнели. – Хаген пригласил меня на прогулку, и пока мы шли, он сумел так заговорить меня, что была словно во сне. Даже не заметила, как мы оказались в порту, рядом с кораблем. Погода была дурная – смеркалось, накрапывал дождик, дул ветер. Сама не пойму, зачем я в такую погоду, да еще вечером, согласилась зайти так далеко от дома? Ну, а когда мы оказались рядом с кораблем, я испугалась. Но уже ничего не смогла сделать: при помощи двух выскочивших молодцов – матросов Хаген попросту затащил меня сюда.

С тех пор Ингрид и находилась на корабле. А Хаген, заполучив в свои руки корабль, окончательно принял решение прекратить прикидываться честным человеком. Выйдя в открытое море впервые в качестве хозяина и капитана корабля, он уже больше не скрывал своих истинных намерений.

Обогащаться любым путем – вот был его девиз. Работорговля показалась Хагену наиболее перспективным делом, и он не ошибся. Разразившаяся война на берегах Балтийского моря создала хаос – самый желанный питательный бульон для самых грязных людей и их самых грязных делишек.

Когда идет война, никто не интересуется судьбами простых людей. Нет контроля, нет закона, нет прав у слабого. Эстонские и латышские рыбаки из приморских деревушек, которых можно заманить на корабль обманом, пленные русские воины, которых можно купить по дешевке у немецких и шведских офицеров – это отличные белые рабы. На таких крепких белокурых и здоровых рабов существует большой спрос на всех восточных рынках.

– Так ты вышла замуж за Хагена? – не удержавшись, решил уточнить Степан.

– Конечно нет, – с негодованием ответила Ингрид, и ее глаза сверкнули гневом непокорности. – Этого не будет никогда! Как ты мог такое подумать?

– Ну-у, – смешался Степан от такого яростного отпора, – просто я подумал, что если Хаген такой негодяй, то мог и заставить тебя…

– А, принудить? – догадалась о несказанном вслух девушка. – Нет, Хаген на такое не пойдет. Ему интересно, чтобы я сама смирилась и согласилась. Ему интересно, чтобы я сама захотела стать его женой. Кроме того, он боится меня. Если он возьмет меня силой, я убью его. Не сразу, так потом. Не может же он держать меня всю жизнь связанной по рукам и ногам.

– Может, но не хочет, – уточнил Лаврентий. Потом он пристально посмотрел в лицо Ингрид и вдруг спросил ее: – Скажи, а ты сама действительно не хочешь выйти замуж за Хагена? Загляни в свою душу и спроси себя.

Под взглядом Лаврентия Ингрид заволновалась.

– Теперь я вижу, что ты колдун, – сказала она, – глаза у тебя такие. Говоришь, чтобы я заглянула к себе в душу, а сам будто уже давно там побывал.

– Где? – не понял Лаврентий.

– В моей душе, – смущенно пояснила Ингрид. – Когда ты глядишь на меня, я теряюсь… Но одно скажу тебе точно, колдун: я никогда не стану женой Хагена. Я ненавижу его, он убийца и мерзавец. Я скорее убью его, чем стану его женой. А вернее – убью его и себя. Наверное, так и случится в конце концов.

– Да, ты говоришь правду, – покачал головой Лаврентий. – Не знаю пока, что случится потом и придется ли тебе убивать Хагена и себя, но становиться его женой ты точно не хочешь. Но тогда скажи мне, чего же ты хочешь? На что надеешься?

Степан наблюдал весь этот разговор, и старый друг Лаврентий представал перед ним с еще одной новой, неожиданной стороны. О том, что Лаврентий – колдун, Степан знал давно. Он даже имел возможность видеть само колдовство и убедиться в том, что, как ни крути, кое-что Лаврентий может.

Но теперь Степан видел и другую способность старого друга – заглядывать в душу другого человека, читать его мысли. Более того, Степан мог бы поклясться, что в какой-то момент Лаврентий проник в душу девушки и стал ею манипулировать. Осторожно, конечно, но все же манипулировать…

Или он просто хорошо умеет направлять разговор? Умеет затронуть важные струны души и заставить человека разговориться, отвечать откровенно?

– К чему ты стремишься? – повторил свой вопрос Лаврентий.

– К свободе, – негромко сказала Ингрид. – Свобода – самое дорогое для человека. Хаген лишил меня свободы. Я его пленница, как и вы.

– Это мы уже слышали, – буркнул Лаврентий, – зачем ты все время это повторяешь? Тебе что – нравится быть пленницей? Нет? А что ты готова сделать, чтобы получить свободу? На что готова пойти?

Ответ последовал незамедлительно, словно девушка только и ждала возможности дать его.

– На все, – сказала она. – На все.

Ее лицо в это мгновение изменилось настолько стремительно, что оба друга непроизвольно вздрогнули. Еще только что перед ними было прелестное девичье лицо с ямочками на щеках и несчастными глазами. И вдруг произошло преображение. Скулы заострились, губы слились в одну тонкую безжалостную линию, а в голубых, как скандинавские озера, глазах отчетливо мелькнула зловещая тень смерти.

Это было лицо берсерка. Степан с Лаврентием мгновенно вспомнили о том, что перед ними девушка-скандинавка, потомок викингов. Викинги были хорошо известны в России, и легенды о них веками блуждали в сказках и былинах, которые долгими зимними вечерами под треск сгорающей лучины рассказывали детям деды и бабки.

А берсерки – это не просто избранные викинги. Не просто лучшие и самые бесстрашные воины. Не просто смельчаки, за которыми идут другие. Нет, берсерк – это ходячий ужас. Это человек, который, единожды вступив в бой, будет убивать и не остановится до тех пор, пока не умрет сам…