Иван Апраксин - Поморский капитан

Несмотря на палящее солнце, листья дерева были зелеными, свежими, насыщенными соками земли. Они искрились выступившей влагой, и можно было представить себе благодатную тень, которую давала крона.

А у подножия дерева находился камень – тоже огромный. Верхняя часть его выступала из земли на половину человеческого роста, а о величине части, остававшейся в земле, можно было только догадываться. Светлая глыба камня была полупрозрачной, словно вылепленной из смолы или из меда, а внутри пересекалась прожилками совсем белого цвета. Можно было часами любоваться затейливыми фантастическими рисунками и сплетениями прожилок этого камня.

Догадка о том, что перед ним именно он – таинственный Бел-Горюч камень Алатырь, как и в первый раз, пришла к Степану сама собой. Он глядел на камень и не думал, не размышлял и не оценивал: он просто с самого начала знал о том, что находится перед ним.

Знал он и о дереве, высящемся посредине острова. Он знал о нем всегда, по крайней мере, очень давно. Знал о его существовании с тех самых пор, как в детстве учился читать, и впервые под руководством дьячка по складам прочитал дивные и выжимающие слезу слова про «древо жизни, двенадцать раз приносящее плоды, дающее на каждый месяц плод свой; и листья дерева – для исцеления народов».

Потом читал об этом чудесном дереве еще не раз, когда под руководством старца Алипия изучал в монастыре Откровение Иоанна Богослова.

И теперь вот оно, прямо перед ним. Древо жизни – светлая мечта каждого человека!

Он не видел еще плодов этого дерева, не знал, какие они и как выглядят, но знал, что они есть и будут вовек.

Сквозь широкую и густую крону пробивались лучи солнца и падали на камень Алатырь. В тех местах, куда падали солнечные лучи, камень искрился мириадами огоньков, блесток, словно бы встречно отдавая солнечному теплу и свету свое сокровенное внутреннее свечение.

На камне же сидела девушка – та самая, которая была в первом сне, но теперь Степану удалось внимательно ее рассмотреть. Одета она была в длинную белую рубашку, по вороту и по краю рукавов расшитую жемчугом, а на голове ее высился кокошник из белого шелка. Низко надвинутое на лоб очелье было разукрашено бисером и таким же жемчугом, как ворот и рукава рубашки, а спадающие на лоб и на шею поднизи различной длины сделаны были из серебряных бусинок…

«Будто боярыня! – промелькнуло в голове у Степана, и тотчас же он в смятении поправил себя: – Да что там боярыня – царица!»

Но чья царица? Где ее царство?

Она улыбалась Степану, а затем поднялась с камня и сделала несколько шагов вперед. Оказавшись от Степана на расстоянии вытянутой руки, девушка улыбнулась еще приветливее и, явно прочитав его мысли, сказала:

– И не царица я вовсе, а царевна.

– Где мы? – разлепляя запекшиеся губы, спросил Степан. – Где царство твое, царевна?

– На море-океане, на острове Буяне, – пропела девушка мелодичным голосом, и слова ее сладостным звоном отозвались в ушах помора. – Вот и ты заглянул ко мне, добрый молодец. Ну, здравствуй, Степан Кольцо! Вот мы и свиделись.

Исходившая от девушки приветливость заворожила Степана. Давно ему уже не было так хорошо, так покойно и мирно на душе, как с этой ласковой красавицей.

– Да как звать тебя? – услышал он собственный вопрос и подивился своей дерзости: разве можно у незнакомой девушки спрашивать имя? Имя ведь – тайна человека…

– Марией меня зовут, – ответила она, нимало не смутившись.

– Здравствуй, царевна Мария, – почтительно сказал Степан и поклонился в пояс.

– Буду ждать тебя, добрый молодец Степан Кольцо, – пропела царевна в ответ и, вдруг вскинув руки и взметнув широкими рукавами, обхватила Степана за шею. Обняв его, замершего и оцепеневшего, она приблизила свое лицо к его лицу и строго произнесла:

– Только заклинаю тебя – храни мне верность. Будешь хранить – будет тебе удача и счастье во всем. А не сохранишь – откажет тебе Бел-Горюч камень Алатырь в своей помощи. Не видать тебе родных краев никогда, и умереть тебе будет суждено в чужой земле.

– Да как же прийти мне к тебе? – спросил Степан, глядя в белизну кожи и на пунцовую яркость губ царевны Марии. – Где твой остров Буян?

– Ищи, – засмеялась она, снова сверкнув белоснежными зубами. – Будешь искать – найдешь. Много морей проплывешь, многие края исходишь по пути. Но если сохранишь мне верность – придешь сюда.

Она чуть отстранила свое лицо и, внимательно посмотрев в глаза Степану, произнесла:

– Теперь пора тебе, капитан. Время тебя не ждет, а я буду ждать тебя.

С этими словами она внезапно прильнула губами к губам Степана. Будто лепестки розы распахнулись перед помором, и дохнуло на него сладостным девичьим ароматом. Просунув язычок поглубже в рот Степану, царевна Мария стала нежно водить им там, во влажной глубине, от чего захватило дух…

Гибкое и жаркое тело ее прижалось к Степану, заставляя его трепетать в истоме и горячем томлении.

– А теперь пора тебе, пора, – застонала девушка, чуть отстраняясь. – Судьба тебя ждет, пора!

– Пора, пора! – тряс Степана за плечо Лаврентий. – Просыпайся, теперь время не ждет!

В тесном кубрике было необычно светло. Всегда здесь стоял мрак, лишь слегка в дневное время разгоняемый светом из открытого окошка в коридор, а теперь горела сальная свеча, просунутая сюда Ингрид.

Пламя свечи колыхалось, блики и тени бежали по обшитым досками стенам. Сама Ингрид, просунув в окошко голову, смотрела на них.

Пленники, разбуженные звуками, один за другим просыпались после накатившего на них сна.

В руке Ингрид был зажат большой железный ключ, которым отпирались замки на ошейниках. Лицо ее было невероятно бледным от волнения, губы дрожали. Красивый шелковый чепец, бывший на ней во время свадьбы, был теперь закинут на спину и держался только на ленте, завязанной под подбородком. Растрепанные волосы рассыпались по плечам.

– Скорее, – повторяла она, не в силах остановиться. – Скорее! Скорее!

Она повторяла это, и слышно было, как от волнения стучат у нее зубы…

Взгляды всех пленников были теперь прикованы к ключу. Этот ключ означал для них свободу. По крайней мере, свободу от унизительной цепи на шее и возможность хотя бы погибнуть свободным человеком…

Видимо, сон, в который пленники были погружены колдовством Лаврентия, для всех пленников был разным, и разные видения посетили их, но все были потрясены произошедшим и потому не сразу приходили в себя. Люди ворочались на полу, кряхтели и силились понять, что происходит.

А времени на это, как видно, не было.

– Скорее, – как заведенная, повторяла Ингрид, обводя пронзительным испуганным взглядом копошащихся в кубрике людей. Ей было страшно. Рискуя жизнью, она добыла этот ключ, и теперь обратного пути у нее не было. Она сделала это, чтобы освободить вот этих людей, но что, если они сейчас окажутся неспособными освободить себя?