Наталья Павлищева - Крах проклятого Ига. Русь против Орды (сборник)

– К тому же Монвид прошел обряд крещения, поэтому он не просто нашел прибежище у нас, но стал нам братом по вере Христовой, – вставил Людвиг фон Оберхаузер. – Орден не выдает собратьев-христиан на расправу язычникам.

Видя, что седые брови Ольгерда гневно сомкнулись на переносье, барон Дитлеф поспешил добавить:

– Мы донесем сказанное тобой, князь, до ушей великого магистра. Мы передадим ему твое требование слово в слово.

– Но нам хотелось бы также поговорить об обмене пленными, – сказал второй посол, переглянувшись с бароном Дитлефом. – Собственно, ради этого мы и приехали в Вильно. Неплохо было бы обсудить и это, князь.

Тевтонский орден из года в год предпринимал попытки продвинуться в глубь Жемайтии. Желая закрепиться на землях в междуречье Юры и Дубиссы, крестоносцы прорубали в лесах просеки и возводили крепости близ речных переправ и возле главных дорог. Литовцы и жемайты раз за разом изгоняли тевтонских рыцарей из своих владений, предавая огню их деревянные, наспех возведенные крепости. Однако на реке Митве, притоке Немана, крестоносцы сумели в короткий срок выстроить каменную крепость Митаву. Отсюда немцы и совершали свои вторжения в Жемайтию, сюда они и отступали в случае своих неудач, чтобы перегруппировать свои силы. Митава несколько лет была крайне неприятной занозой для литовских князей. Ольгерду с большим трудом удалось взять штурмом эту немецкую крепость и разрушить ее до основания. Это произошло в прошлом году. В той войне крестоносцы не только лишились своей очень важной крепости на реке Митве, но и потеряли много воинов убитыми и пленными.

Поскольку Тевтонский орден испытывал постоянную нехватку в людях, власти ордена, как правило, предпринимали любые усилия, чтобы вызволить из неволи своих собратьев по оружию и вере. Если у крестоносцев имелись пленные литовцы, то их обменивали на пленных христиан, томившихся в неволе у Ольгерда и Кейстута. Если пленных язычников у немцев не было, тогда власти ордена выкупали своих людей из плена за золото и серебро. Такая практика существовала с той поры, как тевтонские рыцари обосновались на землях пруссов и на берегах Немана.

На этот раз крестоносцам вновь предстояло раскошелиться, чтобы вызволить своих людей из литовского плена. Разбитые в прошлом году Ольгердом крестоносцы с трудом унесли ноги от реки Митвы, им не удалось пленить ни одного литовца. Торгуясь с немецкими послами, Ольгерд потребовал взамен за пленных крестоносцев кроме денег выдать ему также некоторых литовских перебежчиков. И в первую очередь – Монвида.

Немецкие послы не имели полномочий, чтобы сразу дать ответ на требования Ольгерда, поэтому они в тот же день отправились в обратный путь. Над условиями Ольгерда предстояло подумать великому магистру и его советникам, находившимся в Мариенбурге, этой неприступной твердыне тевтонских рыцарей.

Глава четвертая

Ягайло

Теперь уже ни у кого из литовских воевод и русских князей не оставалось сомнений в том, что Ольгерд собирается воевать не с кем-нибудь, а с крестоносцами. И эти переговоры с послами ордена относительно выкупа пленных были обычной уловкой хитрого Ольгерда, который часто за своим миролюбием скрывал подготовку к очередному военному походу. Вот только к какой из немецких крепостей намеревается двинуть свою рать грозный Ольгерд? Об этом даже в ближайшем окружении Ольгерда никто ничего не знал, хотя слухи ходили самые разные. Кто-то из знатных литовцев полагал, что после изгнания крестоносцев с реки Митвы Ольгерду целесообразнее всего было бы продолжить натиск именно на этом направлении, то есть взять в осаду немецкие крепости Георгенбург и Байербург, расположенные близ устья Митвы, впадавшей в Неман. Жемайтийские военачальники из свиты Кейстута поговаривали, что их князь подбивает Ольгерда обрушиться на немецкую крепость Шалауенбург, что в низовьях Немана. В эту крепость-порт по реке Неман со стороны моря каждое лето приходят суда из Европы с грузом оружия и отрядами новых крестоносцев. Кейстут пытался как-то взять Шалауенбург приступом, но ему не хватило сил для этого.

Между пирами и застольями, происходившими ежедневно, Ольгерд и Кейстут постоянно собирали на совещания своих советников и воевод. Причем эти военные советы неизменно собирались в узком составе. Ольгерд выслушивал трех-четырех военачальников, стараясь вызнать их мнение относительно грядущей войны с крестоносцами, затем отпускал их. После чего Ольгерд приглашал на совет других вельмож и опять расспрашивал их о том, как и где удобнее всего было бы совершить вторжение во владения Тевтонского ордена. При этом Ольгерд ни с кем не делился своими замыслами, поскольку от природы он был крайне скрытный человек.

На одном из таких совещаний произошла ссора между сыновьями Ольгерда. Это было никому не в диковинку, поскольку старшие сыновья Ольгерда от ныне покойной витебской княжны Марии Ярославны жили крайне недружно с младшими сыновьями Ольгерда от его нынешней жены тверской княжны Ульяны Александровны. Вражда между сводными братьями Ольгердовичами лишь обострилась с той поры, как Ольгерд приблизил к себе Ягайлу, не скрывая того, что он прочит своего первенца от тверской княжны в наследники литовского трона. До этого Ольгерд собирался сделать своим преемником на троне Вигунда, своего первенца от Марии Ярославны. Вигунд разочаровал Ольгерда тем, что рано вышел из-под отцовской опеки, принял православную веру, и вообще он слишком часто оспаривает отцовское мнение. Многие среди литовской знати симпатизировали Вигунду, который обладал цепким умом и полководческими способностями. Утвердившись князем в Полоцке, Вигунд умело сдерживал натиск ливонских рыцарей на северные окраины Литовского княжества. Со своими восточными соседями Смоленском и Новгородом Вигунд старался не воевать, наоборот, он втягивал смоленских князей и новгородцев, как своих союзников, в распри с Ливонским орденом.

По мнению многих литовских вельмож, Вигунд более других сыновей Ольгерда годится в наследники трона. В свои сорок лет Вигунд уже имеет немалый военный и управленческий опыт, являясь надежной опорой для Ольгерда. А то, что Вигунд порой упрям и своеволен, так и сам Ольгерд был таким же в его годы!

Ягайле было всего двадцать лет. Это был бледный стройный юноша не очень крепкого здоровья, не обладающий даже мало-мальскими военными дарованиями, зато имеющий, как и его отец, поразительные способности к освоению различных иноземных языков. Ольгерд мог свободно разговаривать на шести языках. При этом Ольгерд не умел ни читать, ни писать, как и его брат Кейстут. Ягайло же уже к шестнадцати годам овладел латынью и русской грамотой, благодаря ученым монахам, прибывшим в Литву из Твери в свите его матери Ульяны Александровны. Получился забавный парадокс: язычник Ягайло был неплохо образован для своего времени, а принявший православие Вигунд мог с трудом написать на бумаге собственное имя. Впрочем, в тогдашней Литве почти вся знать была неграмотна. Литовцы и жемайты не имели собственной письменности, а вводить у себя в стране латинский алфавит или кириллицу гордые подданные Ольгерда и Кейстута считали ниже своего достоинства.