Наталья Павлищева - Крах проклятого Ига. Русь против Орды (сборник)

– Прости, княже, – промолвил Пересвет, – но ты не волен приказывать нам. Игумен Сергий благословил нас на сечу с татарами, наказав нам быть не за спиной у тебя, но возле твоего плеча.

– Истинно так, княже, – добавил Ослябя. – Ослушаться воли игумена Сергия мы не можем.

Дмитрий Иванович молча покачал головой в островерхом шлеме, словно мысленно взвешивая сказанное иноками, потом произнес:

– Что ж, быть по сему. Воля игумена Сергия есть воля Господа.

Во главе конного Сторожевого полка стояли испытанные в битвах предводители: князья друцкие Дмитрий и Владимир Александровичи, князь Симеон Оболенский, князь тарусский Иван Константинович, московские воеводы Андрей Серкиз и Михаил Челядин.

Около полудня на вершине Красного холма воины в Сторожевом полку увидели блистающие на солнце шлемы и круглые щиты татар, ветер трепал их бунчуки из конских хвостов. Татары поставили на Красном холме пурпурный шатер, видимый издалека.

Огибая Красный холм с двух сторон, в низину, где стоял Сторожевой полк, густыми потоками хлынули пешие и конные ордынцы под вой труб и грохотанье барабанов. Лучи солнца еще не проникали в долину из-за лесистых холмов на правобережье Дона, отчего татарские отряды, укрытые тенью, напоминали русичам, стоявшим на склоне возвышенности, две темные реки, сливающиеся с грозным шумом на равнине перед Красным холмом. Больше часа ордынские полчища выстраивались в боевой порядок, заняв пространство почти на четыре версты в ширину. В центре в две линии была выстроена пехота Мамая, на флангах разместились конные тумены.

Даже беглого взгляда было довольно, чтобы заметить численный перевес Мамаевой орды.

Воины в Сторожевом полку вытягивали шеи, разглядывая несметную колышущуюся массу врагов, напоминавшую им настоящее людское море. В грозном молчании, с лязгом печатая шаг, ордынская пехота двинулась вперед. Пришла в движение и татарская конница.

По рядам воинов в Сторожевом полку звучали негромкие тревожные реплики. Дружинники переговаривались между собой, мол, не лучше ли им отступить к Большому полку, ведь их слишком мало, чтобы остановить надвигающихся, как туча, нехристей. Говоря это, гридни поглядывали на сотников и воевод, но те молчали, хмуро сдвинув брови. Никто из воевод не собирался отступать от замысла, уже обговоренного на вчерашнем военном совете.

– Ох, нарвемся рылом на кулак! – простонал кто-то из дружинников прямо за спиной у князя Дмитрия. – Посекут нас татары, как траву!

– Цыть, жалкая душа! – оглянувшись назад, сердито вымолвил Дмитрий Иванович. – Мы здесь стоим, чтобы расстроить ряды вражеские, чтобы ослабить натиск нехристей на Большой полк. Приказываю всем биться крепко, насмерть, ибо бежать нам некуда – позади нас река.

– Не робейте, братья! – поддержал великого князя Ослябя, привстав на стременах. – Бог отмщения ныне явится вам, приумножит силы ваши! Волею Господа ныне воздастся надменным татарам за все их зло, обреченные на гибель, пришли сюда нечестивые иноплеменники, сами не ведая того. Не страшитесь множества врагов, братья, ибо с нами Бог!

Топот и лязг со стороны ордынских полчищ смолкли; враги замерли на месте всего в сотне шагов от Сторожевого русского полка. По пестроте одежд и многообразию вооружений русичам было видно, как много разных племен собралось под стягами Мамая. Во вражеских рядах находились фряги в черных латах, с длинными копьями и треугольными щитами, армяне в чешуйчатых панцирях с прямыми широкими мечами, аланы в длинных кольчугах, с узкими саблями, саксины в шлемах, украшенных перьями, кипчаки с желтыми волосами, заплетенными в косы… Немало было и татар из разных родов и колен, кочевых и оседлых, пеших и конных; немало было и наемников из Ширвана, Дербента и Волжской Булгарии.

Враги, похваляясь, что-то выкрикивали гортанными чужими голосами, грозя русичам кулаками и саблями. Немногочисленность головного русского полка придавала ордынцам храбрости и уверенности в своем превосходстве. С русской стороны не было слышно ни выкриков, ни свиста, ни угроз. Дружинники в Сторожевом полку пребывали под ошеломительным впечатлением от многочисленности Мамаевой орды.

Неожиданно ряды татарской конницы разомкнулись, из них вылетел на горячем степном скакуне могучий богатырь в кожаном персидском панцире с закрепленными на нем металлическими пластинами. На островерхом шлеме татарского витязя развевался пучок черных конских волос. Потрясая тяжелым копьем, степняк стал вызывать на поединок любого из русских богатырей. Он пронесся резвым аллюром перед русской дружиной туда и обратно, красуясь собой.

От татарского войска отделился глашатай на низкорослой серой лошадке, который что-то прокричал в сторону русского полка, сложив ладони рупором.

– Что там прокаркал этот косоглазый нехристь? – Дмитрий Иванович жестом подозвал к себе толмача.

Толмач, протолкавшись к великому князю, перевел ему сказанное ордынским глашатаем:

– Дело тут такое, княже. Лучший Мамаев витязь – мурза Челубей – желает сразиться с лучшим нашим богатырем.

Дмитрий Иванович стал выкликать по именам своих самых сильных и отважных гридней, предлагая каждому из них выйти на поединок против мурзы Челубея. Однако никто из дружинников, даже самых опытных, не отваживался помериться силами с Челубеем, вид которого был весьма устрашающий. Челубей был огромен ростом, с мощной бычьей шеей, могучими плечами и длинными сильными руками. Его скуластое широкое лицо было темным от густого загара.

– Эх вы, горе-воители! – негодовал Дмитрий Иванович. – Токмо увидели врага и сразу оробели. Стыд вам и срам! Неужто ни одного храбреца у меня не сыщется?

Ослябя поднял было руку, желая вызваться на поединок. Однако Пересвет опередил его возгласом:

– Я выйду на бой с Челубеем, княже.

Дмитрий Иванович подъехал на своем коне вплотную к Пересвету и обнял его. По лицу великого князя было видно, как ему не хочется отпускать Пересвета на этот поединок. Пересилив себя, Дмитрий Иванович промолвил, выпуская инока из своих объятий:

– С Богом, друг мой. С тобой сила крестная!

Княжеский толмач еще выкрикивал ответ на вызов татарского глашатая, а Пересвет уже направил своего коня навстречу Челубею.

Ощерив в усмешке редкие зубы, Челубей вздыбил своего скакуна, что-то крикнув Пересвету.

Два всадника разъехались в разные стороны и разом погнали коней навстречу друг другу. Тысячи воинов, взирая на этих двоих конников, притихли, затаив дыхание.

Вспомнив свой ратный опыт, полученный им в сечах с тевтонскими рыцарями, Пересвет крепко стиснул зажатое под мышкой копье, чуть наклонившись вперед к гриве коня и закрыв грудь щитом. Челубей летел на него, громким гиканьем погоняя своего жеребца. Стиснув зубы и целя копьем в исполина Челубея, Пересвет мысленно твердил: «О Пресвятая Богородица, заступница и защитница, не отврати свой светлый лик от меня, но сподвигни тело и душу мою на преодоление всяческих невзгод и зла!»