Антон Кротков - Загадка о двух ферзях

Наконец подошел срок возвращаться в полк.

На обратном пути он и старик коннозаводчик заехали в стойбище к калмыкам. Те праздновали свадьбу сына своего богатого сородича. Гостей пригласили за стол. После трапезы начались всевозможные состязания между местными батырами – богатырями: силачи боролись и стреляли из лука.

Когда объявили очередное состязание, Серж поинтересовался у коннозаводчика, о чем идет речь, – языка степняков он не знал. Оказалось, распорядитель праздника созывает охотников объездить дикого жеребца из табуна, принадлежащего отцу жениха. И тот, кто сможет укротить четвероногого беса, получит его в подарок.

Как только Серж увидел этого коня, то сразу понял: вот он. Жеребец был невысоким, крепким, словно выкованным из железа. Такому не страшны были ни суровые морозы, ни ледяные метели. Дикая степь приспособила лошадей не бояться ничего и довольствоваться малым. Длинная грубая шерсть и чрезвычайно толстая шкура делали их неуязвимыми. Это были потомки лошадей воинов самого Чингисхана, о которых говорили, что в походе они могут, делая поразительно длинные переходы, пить песок и питаться камнями.

Правда, немыслимо было появиться на гвардейском плацу перед монаршими особами верхом на таком «ублюдке». Но парадного коня Серж уже приобрел, а эта лошадка нужна была ему для серьезных дел. И потом, был особенный шик в том, чтобы сделать что-то вопреки общей моде – например, показаться однажды на своем уродце среди товарищей, потративших тысячи рублей на красивеньких лошадок.

Однако жеребца вначале надо было усмирить. На глазах Сергея дикарь скинул со своей спины четырех опытных наездников. Одного из них унесли, сильно покалеченного. А ведь калмыки с детства привычные к лошадям. Они, можно сказать, живут на лошади и благодаря ей. Калмык вскормлен кобыльим молоком, всю жизнь ест конину, пьет кумыс и закусывает бозой – сыром из него же. Одежда местных жителей пошита из конской шкуры. А захочет степняк повеселиться – достает бурдюк с ракой, самогоном из кобыльего молока. Провести трое суток, не слезая с седла, для степняка обычное дело. Лучших знатоков табунного дела не было во всей России! И раз уж им не удавалось обуздать отловленного в степи дьявола, то человеку постороннему и вовсе не на что было надеяться. Поэтому все изумились, когда приехавший с казаком – коневодом офицерик вызвался тоже попытать удачу. Вслед за пробежавшей по толпе зрителей волной удивленных возгласов послышались насмешливые голоса. Пока одни заранее жалели молодого дурня, другие предвкушали кровавую забаву.

Старик коннозаводчик попытался остановить своего спутника.

– Еще не поздно отходную сыграть, – шепнул он на ухо юноше, направляющемуся к загону, в котором метался дикий жеребец. – Тут не всякий казак сдюжит. Поверь: у меня глаз на такие дела наметанный. Охолонись пока. Пусть его кто другой уломает, а мы потом сторгуем его тебе опосля.

Чтобы успокоить искренне переживающего старика, Серж соврал ему, что одно время работал наездником в цирке. Он уже завоевал уважение хозяина разными выкрутасами джигитовки и вольтижировки, которым обучился под руководством драгунского ротмистра в училище. Так что старик поверил и немного успокоился.

Однако объезжать еще не знающих седла неуков [12]Сержу было впервой. Хорошо еще, что ему не надо было ловить коня самому – с арканом он обращаться не умел.

Молодой человек осторожно приближался к коню. Жеребец внимательно смотрел на него, прядая ушами. Четвероногий дьявол прислушивался к дыханию очередного двуного врага, недовольно пофыркивал, угрожающе раздувал ноздри. Коварный азиат не пытал убежать, а подпустил человека вплотную. И вдруг неожиданно совсем по-бычьи бросился вперед: смять, затоптать копытами! Словно тореро, Серж ловко увернулся от несущегося на него живого тарана и успел накинуть уздечку. Прыжок – и всадник мгновенно оказался на коне.

Зрители одобрительно загудели.

Разозленный жеребец яростно попытался скинуть наглеца, посмевшего покуситься на его свободу. Ударом нагайки Серж резанул свободного сына степей по мускулистому крупу. Тот взвизгнул от боли, вздрогнул, подобрался, а затем раскрылся в длинном прыжке. Загонщики уже открыли ворота, открывая властелину бескрайних пространств путь на свободу. Противникам предстояла скачка до изнурения сил, пока один из них не ослабеет и не сдастся…

Никто в стойбище не надеялся увидеть живым молодого безрассудного русского. На следующее утро было решено небольшими партиями разъехаться по степи, чтобы попытаться отыскать хотя бы останки самоубийцы, прежде чем его кости разнесут падальщики. Однако Серж вернулся еще до захода солнца. Он был так вымотан, что с трудом держался на ногах, но чувствовал себя совершенно счастливым. В узде удивительный юноша вел послушного коня, в котором пораженные кочевники признали с трудом отловленного ими в степи дикаря. Конь сохранил силу. Человек не убил в нем свободолюбивую гордую душу – просто победил и заставил сдаться.

В полку Сергей быстро завоевал общую симпатию. Многим пришелся по душе его открытый, веселый нрав. Хотя излишнее усердие Сережи на первых порах вызывало массу насмешек со стороны вальяжных товарищей, которые считали, что в мирное время главная обязанность гвардейского офицера – отдыхать и развлекаться.

Действительно, в отличие от большинства офицеров полка, относящихся к исполнению своих обязанностей без особого пыла, Серж усердствовал и на конюшне, и в учебном манеже. Правда, рядом со стоящими в стойлах великанами его калмыцкая лошадка и в самом деле казалась сказочным коньком – горбунком. Но Серж все равно гордился своим Монголом, которому удавались такие штуки, какие больше не могла повторить никакая другая лошадь в их эскадроне. Серж сам кормил своих лошадей, сам чистил их щетками и скребницами, не доверяя эту работу солдатам – коню – хам. Считая коней боевыми товарищами, юноша заботился о них, зная, что в бою они о нем позаботятся. Поэтому в денниках его коней всегда было чисто.

Возможно, из-за своих странностей Серж в итоге прослыл бы в полку белой вороной. Но к счастью для себя, юный поручик был словно рожден для общества, в котором больше всего ценят бесшабашность, отвагу и решительность. Что там титул и богатство! Гусары уважали друг друга за отвагу в бою, а пуще того – за хулиганские проделки в мирное время. Еще Лермонтов создал образ идеального кавалерийского офицера: