Александр Гарда - Колизей. «Идущие на смерть»

Камилл, гарцуя на светло-сером норовистом жеребце, последний раз проверил, все ли в порядке, и взмахом руки дал команду двигаться вперед.

– Да поможет нам Немезида, – выдохнул он привычную фразу, обращенную к покровительнице гладиаторов, которой всегда провожал своих бойцов на арену, и тронул коня.

Раздались напутственные пожелания оставшихся, заскрипели колеса повозок, и четверо гладиаторов отправились навстречу своей судьбе.

На вилле претора Валерия Максима собралось все высшее общество, проводившее жаркие месяцы в Путеолах, невзирая ни на какие катаклизмы. Даже извержение Везувия не смогло прогнать римскую знать из своих летних резиденций в особняки, украшавшие Вечный город. Были даже двое сенаторов из старинных патрицианских родов, принадлежавшие к разным политическим группировкам. К величайшему удивлению окружающих, увидев друг друга, они не только не стали устраивать яростную словесную баталию, но, напротив, принялись любезно обсуждать меры, предпринимаемые для ликвидации последствий извержения Везувия, сказавшегося на всей Кампании. При этом они призывали в свидетели хозяина дома, который был несказанно рад их миролюбивому настрою и со всем соглашался. Периодически в их разговор пытались вмешаться другие гости, но быстро осекались под холодным взглядом родовитых патрициев.

Но если претор взял на себя заботу о старшем поколении, то Север с Каризианом всячески ублажали дамскую половину, состоящую из почтенных матрон в роскошных одеяниях с драгоценностями, блестевшими на холеных пальцах и украшавшими гордые шеи. Впрочем, те из них, которые имели дочерей на выданье, разумеется, привезли их с собой, и юные девы делали все возможное, чтобы привлечь к себе внимание самых желанных женихов Империи.

Когда Камилл со своими подопечными прибыл на виллу, пир был в самом разгаре, и гладиаторов со всем обслуживающим персоналом быстро провели кружным путем в одну из задних комнат, откуда по хозяйскому сигналу бойцы должны были перейти в триклиний, где, собственно, и должно было происходить действо.

Проследив, чтобы гладиаторы разместились с возможным удобством, Камилл, за которым зашел управляющий виллой, отправился получать последние указания хозяев, а бойцы занялись подготовкой к предстоящему представлению. Жаловавшийся на больное колено Квинт откинулся на подушки ложа, предоставив массажисту приводить себя в рабочее состояние. Его будущий противник – здоровяк Ворон, прозванный так за гриву черных волос, спадающую из-под шлема на спину почти до талии, – усевшись в углу на коврик, ушел в себя, превратившись в живую статую. Даже выкрики и смех пирующих, доносившиеся сюда из тирлиния, не могли отвлечь его от медитации. Вооруженные рабы, чьей обязанностью был присмотр за гладиаторами, мрачными изваяниями застыли по разные стороны двери, косясь на оружейника, распаковывающего свое добро.

– Ну что, разомнемся? – как ни в чем не бывало предложил Ферокс немного растерявшейся девушке, и она благодарно кивнула ему головой. Ахилле никогда не приходилось бывать в домах богачей, и она чувствовала себя скованно среди позолоты, мрамора и мягких занавесей.

Они успели обменяться несколькими выпадами, когда появился Камилл в сопровождении двух молодых мужчин, одетых в роскошные одежды, причем у того, что был чуть пониже ростом, на тоге красовалась широкая пурпурная полоса – знак сенаторского достоинства. Судя по некоторому подобострастию, с которым ланиста обращался к незнакомцам, было ясно, что один из них хозяин дома.

«Интересно, кого из них мне надо охмурять? Они же похожи друг на друга как родные братья!» – промелькнуло в голове Ахиллы, которая демонстративно повернулась к ним спиной, салютуя своему напарнику.

Действительно, оба вошедших были немного выше среднего роста, оба черноволосые, с правильными чертами лица. Только у одного, бледнокожего и кареглазого, оно было более округлым, с горбинкой на носу и сочными пухлыми губами; а загорелое лицо второго, глядевшего на окружающих холодными серыми глазами, отличали высокие скулы и упорный, чуть надменный взгляд.

– Значит, это те самые гладиаторы? – поинтересовался он у приятеля. – Надеюсь, они разбудят наших гостей, а то те и так после еды разомлели, а проклятый кифаред, который сейчас терзает их слух, окончательно вгонит всех в сон. Не веселый пир, а поле боя с валяющимися телами.

– Успокойся, Север, – усмехнулся его спутник. – Медведя уже привезли. По традиции начнем с венацио, потом идет пара мирмиллон – фракиец, и девушка «на сладкое», хотя… Может быть, как раз она и будет главным блюдом.

Они одновременно посмотрели на спину Ахиллы, и Камиллу пришлось сдержанно кашлянуть, чтобы напомнить строптивой девчонке про свою просьбу. Услышав хозяйский намек, гладиатрисса чуть помедлила, а затем неспешно повернулась, кинув на вошедших такой взгляд, что у ланисты буквально отвалилась челюсть, а Каризиан схватил за руку своего приятеля, чего тот даже не заметил.

– Вот это красотка! Посмотри, какие глаза, какие ножки! – выдохнул хитроумный посланец Федрины. – Думаю, что вопрос решен. Деньги у меня в кармане.

– Подожди охать, – одернул тот, кого он назвал Севером. – Сначала посмотрим, на что она способна в бою… Кто из вас дерется с медведем?

– Ферокс, – Камилл чуть подобострастнее, чем нужно, указал на своего лучшего бойца.

Север подошел к мужчине, невозмутимо смотревшему на него с видом некоторого превосходства (или префекту это только показалось?). Венатор не уступал ему ростом, но был старше, а несколько шрамов, видневшихся из-под туники и изуродовавших лицо, говорили о бурном прошлом. Север придирчиво оглядел внушительные бугры мышц, перекатывающиеся под кожей, и подумал, что, возможно, этот варвар сможет продержаться несколько минут, прежде чем медведь им плотно поужинает.

Осмотрев с ног до головы мужчину, он повернулся к девушке и, взяв ее за подбородок, заглянул в зеленые глаза, потемневшие от сдерживаемого гнева. Они разговаривают о ней как о трактирной служанке! Будто у нее нет ушей и чувства собственного достоинства! Ахилла уже собиралась огрызнуться, но встретила предостерегающий взгляд Камилла, глядящего на нее как змея на раненую птичку, и улыбнулась, даже не пытаясь скрыть, что делает это через силу.

Ее глаза, глядящие холодно и яростно, были похожи на замерзший бурный поток. Молодой хозяин виллы задержал на них взгляд, ожидая, что девушка, как добропорядочная римлянка, опустит ресницы, но она только чуть приподняла бровь, да в уголках красиво очерченных губ мелькнула ехидная ухмылка. Север уже не мог отвести глаз, чтобы не быть побежденным в этом глупом поединке самолюбий, а наглая девица, похоже, не собиралась уступать знатному вельможе. Наконец ей это надоело, и гладиатрисса, ухмыльнувшись, опустила ресницы и снова их вскинула, дразня и провоцируя то ли на поцелуй, то ли на оплеуху.