Александр Гарда - Колизей. «Идущие на смерть»

– Иди на место! – снова повторил он ровным голосом. – Разберусь без тебя.

Он отпустил скифянку и, обойдя триклиний, спокойно встал, глядя на развеселую компанию.

При виде префекта претория собутыльники дебошира затихли, опасливо поглядывая на императорского любимчика. Лишив противника тылов, Север постучал по спине трибуна, но тот не отреагировал на тревожный сигнал, занятый своей добычей. Тогда префект поймал армейского командира за руку и вывернул ее так, что трибун, отпустив Корнелию, от неожиданности и боли заорал благим матом.

Тогда Север отпустил быстро трезвевшую жертву и очень вежливо произнес:

– Прошу прощения за беспокойство, но мы бы хотели пригласить девушку за наш стол. Если не возражаете, я ее провожу.

– А если возражаю? – поднял покрасневшее от вина и борьбы лицо возбужденный самец, распрямляя широкие плечи.

– Тогда я все равно ее провожу, но у вас будут неприятности. Император сможет вспомнить, что вам уже давно пора отправиться в Британию к своему легиону.

– Да плевать я хотел на твоего императора! Пусть только что-нибудь вякнет – другого посадим. Первый раз, что ли? – в запале рявкнул трибун, хватая за руку ускользавшую добычу.

За столиком воцарилась тишина. Только что поощрявшие трибуна громкими криками гуляки, посерев от страха, в ужасе смотрели на него, как на человека, подписавшего себе смертельный приговор.

– Все слышали? – подчеркнуто спокойно поинтересовался префект претория, обводя глазами присмиревших собутыльников, запоминая их лица. – Этот человек оскорбил императора, и в соответствии с эдиктом об оскорблении величия я вынужден его арестовать. Прошу следовать за мной!

Протрезвевшие дебоширы затравленно закивали головами, а выражение лица только что грозного вояки по мере осмысления произошедшего сменилось со злобно-агрессивного на испуганное.

– Я жду! – повторил Север ледяным голосом.

– Не губите! – шепотом попросил негодяй. – Я не понимал, что говорю.

– Мои люди быстро все вам разъяснят, – процедил сквозь зубы начальник императорской охраны. – В одной уютной комнате есть целый набор разных средств, которые очень хорошо освежают память.

– Не губите! – взмолились приятели трибуна. – Мы приносим свои извинения и императору, и вам, и этой милой девушке.

– Тогда пошли вон отсюда. Не хочу портить праздник. Завтра разберемся.

Не веря в собственную удачу, почтенные граждане Рима бросились с помоста прочь, точно нашкодившие школьники, и быстро затерялись среди пиршественных столов.

А спаситель Корнелии повел девушку к своему триклинию, где ее встретили улыбавшиеся подруги, причем Луция, поймав взгляд префекта, закатила глаза, показывая свое восхищение. Чуть помявшись, расстроенная блондинка присела к Александру.

– Это Корнелия, – представила подругу Луция, ревниво следя за впечатлением, которое она произвела на мужчин.

– Благодарю вас, – подняла галлийка на префекта претория огромные синие глаза, в которых врожденная кротость еще более усиливалась влажным блеском непролитых слез. – Это было ужасно!

– Не стоит благодарности! – улыбнулся мужчина, поддаваясь очарованию женской слабости.

– А это Александр Афинский, наш подающий надежды философ. Александр приехал, чтобы изучить и описать различные религии. Думаю, что со временем он затмит и Аристотеля, и Страбона, и… не помню кого! – закончила представление действующих лиц римлянка, обеспокоенно поглядывая на помрачневшую Ахиллу.

– Луция, ты будешь бесценной женой для любого политика, – приподнял в приветствии кубок Каризиан. – С твоей обходительностью и красноречием может соперничать только твоя красота. За завтрашний день!

– За завтрашний день! – поддержали все тост.

– Вы тоже будете завтра сражаться? – смущенно поинтересовался у Корнелии Александр. – Вы совершенно не похожи на гладиатора, скорее на девушку из хорошей семьи. Разве могут эти руки удержать гладиус или венабул? Я еще могу представить на арене Ахиллу или Луцию. Но вас…

– Ничего себе! – непритворно возмутилась патрицианка, откладывая надкусанный медовый пирожок. – А я, значит, не похожа на девушку из хорошей семьи, раз могу постоять за себя?!

– Я этого не говорил, – смешался Александр, потянувшись к подбородку.

– Еще как говорил! Ахилла, говорил или нет?

– Говорил, – давясь от смеха, подтвердила Ахилла.

Тут бедный философ окончательно смешался и покраснел, чем вызвал веселье дамской половины компании и многозначительное переглядывание Севера и Каризиана, причем первый поднял с сомнением бровь, а второй ответил ему пожатием плеч, как бы говоря: «Почему бы и нет?»

К ярко освещенному помосту постоянно подходили какие-то люди, рассматривая девушек, словно экзотические цветы, и преторианцам стоило больших усилий держать любопытных на расстоянии. Кто-то спрашивал имена венатрисс, кто-то желал им успеха в завтрашнем венацио. Были даже такие, кто кидал девушкам цветы, и уже через пару часов они сидели с венками на головах, а пол вокруг был усыпан благоухавшими розами.

– Странные вы все-таки люди, – нашел, наконец, в себе силы продолжить разговор Александр, поглядывая на Корнелию. – Спокойно относитесь к тому, что завтра на арену выйдут прекрасные девушки, достойные лучшей участи, и вообще держите своих женщин за… Ну, не знаю кого…

– За животных? – лениво поинтересовался Каризиан, жмурясь от удовольствия, потому что Луция погладила его по щеке. – Что же тебе кажется у нас неправильным, а, грек?

– Ну, например, у ваших женщин даже имен нормальных нет, а только номера. Ну что за имя: Прима, Секунда, Терция?

– Нормальные имена, но, может быть, действительно немного странноватые для провинциала. Что еще?

– То, что я только что спросил про арену.

– Только не рассказывай, что у вас не было ничего подобного. Я сам учился в Афинах и неплохо разбираюсь в греческой истории. Взять, например, Минотавра. Если бы не Тесей, скольких еще юношей и девушек вы бы отправили ему на съедение? Чем не венацио или таврокатапсия – игра с быками?

– Но это была дань, которую мы выплачивали минойцам!

– Хорошо. Перейдем к более близким временам. О чем трагедия вашего Еврипида «Ифигения в Авлиде»? Не о том ли, что ради благополучного плавания до Трои Агамемнон чуть не зарезал свою дочь Ифигению? А принесение в жертву морскому змею Андромеды? Если бы вовремя не появился Персей, от нее бы и воспоминания не осталось!

– Ты еще «Метаморфозы» Овидия вспомни, – подначил приятеля Север, дразнивший Ахиллу веточкой мирта. – Как Дионис натравил диких зверей на дочерей беотийского царя Орхомена, и, если мне память не изменяет, хищники пожрали несчастных за то, что те не хотели его славить. Это даже не венацио, а «дамнатус ад бестиас» – скармливание преступников хищникам.