Наталья Павлищева - Непобедимые скифы. Подвиги наших предков

– Это опасно?

– Да нет, надышатся, большинство упадет спать, а некоторые, как вон Сагир, начнут ко всем приставать. – Поморщившись, Залина вдруг посоветовала Лейле: – Ты-то лучше спрячься пока.

– Где?

– Вон у Стрии. К ней не сунутся.

– А зачем они это делают? – с испугом поинтересовалась Лейла.

– Говорят, очень приятно, даже приятней, чем вино. Ты пробовала вино?

– Нет, – помотала головой персиянка, – но видела тех, кто пил много. Им сначала хорошо, а потом очень плохо!

– Этим тоже будет потом очень плохо. И не только от конопли, и не только потом, – усмехнулась Залина, кивнув головой на подходившего Скопасиса.

– Царь тоже парится? – шепотом поинтересовалась персиянка.

Амазонка в ответ тихо засмеялась:

– В другое время да, но сейчас что-то будет…

Она потянула Лейлу за собой в сторону, укрывшись за повозкой, девушки наблюдали, как Скопасис сорвал шкуры с шалаша и пнул одну из жердей, его образовывавших. Следующим движением царь раскидал остатки сооружения и принялся поднимать кого-то из мужчин, сидевших внутри. На помощь Скопасису уже спешили его воины. Разъяренный царь что-то приказал, и всех, кто был в шалаше, принялись растаскивать в стороны.

Лейлу поразило, что парившиеся скифы глуповато улыбались, пробовали едва ли не обниматься со своими обидчиками, кричали неразумное, хохотали.

– Чего это они?

– Это из-за конопли. Становятся дурными и безвольными, вот Скопасис и злится. Он запретил коноплю и вино, пока не победим ойранцев. Ой, накажут провинившихся!..

– А они не знали о запрете?

– Знали.

– Почему же поступили так?

– А почему пьют вино, если знают, что дуреют?

– Странные эти мужчины…

– Не все, но многие.

Вдруг Лейла сообразила:

– Сагир там!

– И Сагир тоже. Ничего, ему выволочка не помешает. Он давно ходит точно в угаре. – Словно забыв о слушающей персиянке, Залина принялась рассуждать: – Вот к чему ему эта змея?! Выбрал себе красотку!

Но сколько амазонка ни косилась на подругу, того, что ожидала, не увидела.

– Лейла, тебе все равно, с Милидой Сагир или нет?!

Девушка чуть смутилась:

– Нет…

– Значит, все равно! – заявила Залина и уже не очень довольно добавила: – Скопасис понравился?

Лейла покраснела до кончиков волос, но усиленно замотала головой:

– Нет, нет, что ты… Он… царь, а я… служанка.

Сначала Залина долго смотрела на персиянку, потом неожиданно кивнула:

– Ты амазонка, но на Скопасиса не посматривай, бесполезно. У него сердце камень, после того как умерла его невеста, никого больше видеть не хочет.

Лейла вздохнула, жалея такого красивого и несчастного царя.

– Чего вздыхаешь, я дело говорю!

– Мне Скопасиса жалко.

– Себя бы пожалела, – пробурчала себе под нос Залина по-скифски, чтобы Лейла не поняла. А та все с сожалением смотрела на ругавшего пьяных воинов царя. Даже цари бывают несчастны…

Дарий со своим войском послушно двигался вслед за скифскими и сарматскими отрядами, держать врагов старались на расстоянии одного дня пути, потому пока больших тягот не чувствовали. Всех мучил только один вопрос: как долго еще отступать? Весь путь ойранского войска уже усыпан костями забитых животных и погибших или умерших людей, степь не скоро оправится. Царь царей зачем-то даже водил своих воинов в болота Меотиды…

Но скоро край скифских земель, ойранцы уже сожгли Гелон и даже принялись строить свои укрепления на землях гелонов, видно, все же боясь скифов и их друзей… У всех в головах вертелся один вопрос: «Доколе?..»

Обсуждали его часто, большинство разговоров заканчивались именно этим. Вот и в этот раз принялись вспоминать, сколько дней пути осталось до собственно сарматских земель и пойдет ли туда ойранский царь. Залина утверждала, что нет, иначе не стал бы строить свои каменные заграждения.

Вдруг раздался скрипучий голос Стрии:

– Антир нарушил одно из правил…

Асиат даже вздрогнула, с испугом переспросив:

– Ка-к-кое?..

Все затихли, слышно только потрескивание сучьев в костре да журчание воды внизу. Даже лошади амазонок, казалось, тоже прислушались.

– Воевать надо на земле врагов, а не на своей собственной!..

– Но что делать, если Дарий пришел на наши земли? – попыталась осторожно возразить Лейла.

Никто не заметил это «наши», Лейла уже была своей, все забыли, что она тоже пришла с ойранцами. Девушка в душе чувствовала себя амазонкой, за это ей прощалось все: и то, что плохо говорит по-скифски, и черные волосы и глаза, и неумение стрелять на скаку… Зато никто не сомневался, что Лейла отдаст жизнь, если это понадобится подругам!

Стрия презрительно фыркнула:

– Пока скифы воевали с другими народами, уходя в набеги сами, враги не рисковали нападать на наши земли, даже когда хозяева были от них далеко! Во времена царей Партатуа и Мадия никому в голову не пришло бы пересечь Истр с оружием в руках! А египетский царь на коленях полз с богатыми дарами в ладонях, умоляя не трогать его землю! Почти три десятка лет скифы брали дань с Азии, и все ее давали!

Сказанное было правдой, но Асиат посмела возразить, даже рискуя оказаться обруганной старухой:

– А теперь ойранский царь пришел мстить нам за те обиды!

И снова Стрия фыркнула:

– Это слова! Ему нужно найти предлог, чтобы отвадить от нас соседей, вот и напомнил о том набеге! Еще раз повторю: если бы Антир сам водил своих воинов на ойранцев, то они не сунулись бы сюда!

Вордер поспешил перевести разговор на другое:

– Но соседи тоже не могут простить скифам набеги на их земли.

– Кто это?

– Невры, – развел руками калека.

– Невры?.. Да, они обижены на Арианту, не стоило ему делать зло неврам. Но так решили боги! Зато его боялись! А Антира не боятся!

Старуху переспорить невозможно, это понятно, но многие амазонки и правда задумались: прав или нет Антир, что не хочет воевать, как делали его предки?

Думать было над чем. Скифские цари Партатуа и Мадий всю свою жизнь провели в походах. Они перешли к ойранцам через горы и двадцать девять лет держали в страхе тех же мидийцев, вавилонян… да много кого. И все это время никому в голову не пришло напасть на сами скифские земли в ответ, пока войско в далеком походе!

Царь Арианта так далеко не ходил, но на невров набег совершил, решив покорить это лесное племя себе. Не удалось, а обиду невры затаили нешуточную.

Асиат так задумалась, прав отец или нет, что пропустила девичий вопрос. Амазонки просили рассказать об Арианте и неврах. Тут уж все повернулись к Вордеру, тот так занятно умеет говорить!.. Калека, почувствовав себя в центре внимания, даже чуть приосанился. Но долго упиваться своей важностью не мог, глаза загорелись, а язык уже произносил нужные слова. Аморг часто удивлялся, откуда они у Вордера берутся? Говорят, вот так и Боян, но тот еще и поет, то есть говорит нараспев.