Наталья Павлищева - Князь Рус

Но как Полисть, он не любил никого. И был совершенно уверен, что не полюбит! А потому постарался выбросить видение у озера из головы. Правда, не очень получалось…

Постояв несколько дней и хорошо отдохнув, снова тронулись в путь. У всех было приподнятое настроение, Тимар твердил, что осталось совсем немного, Рипейские горы рядом. А там, за ними…

И снова не пугали ни густые леса, ни необходимость пробираться болотами, ни тяжелая ноша на плечах. Главное – дойти и увидеть своими глазами сияющие, уходящие в облака вершины, россыпи сверкающих камней, блеск берегов рек, одетых в такое же великолепие! Теперь, когда до сказки оставался всего шаг, никого не надо было подгонять.

Интересно, что они совсем не задумывались, как перейдут эти самые уходящие в облака вершины, казалось, главное – добраться, а там все решится само собой…

И все же люди устали, через несколько дней после той стоянки многие, особенно дети и женщины постарше, едва волочили ноги. Не помогали никакие обещания, что еще чуть-чуть, еще несколько переходов. Все тяжелее поднимались на ноги каждое утро и труднее давался каждый шаг.

Трудно шел и Тимар, все же он был стар. Но волхв не позволял ни ждать себя, ни тем более нести, как уговаривал его Рус.

– Вот еще! Что я, слабее малых детишек? Я способен держаться на ногах!

Рус не разубеждал старика, но при любой возможности старался поддержать его. Иногда хитрость удавалась, но чаще Тимар гневно отталкивал его руку:

– Князь, иди помоги слабым!

Русу очень хотелось спросить у волхва, почему же не видно Рипейских гор, если они так близко, но понимал, что рассердит этим вопросом Тимара, а потому молчал. Какая разница? Забот и без того хватало. Во время переходов нужно было то и дело кому-то помогать, брать на себя груз или просто поддерживать, нести маленьких детей, забирая их у матерей, рубить лес, когда не было видно просвета, укладывать переходы через ручьи и речки, которых здесь было изобилие.

Удивительно, о чем бы ни думал в эти дни Рус, его мысли упорно возвращались к Поруси. Даже зло на себя брало! Что он, девок не видел? Или саму Порусь впервые узрел? И голых красавиц видывал, не мальчик уж давно, и Порусь с малых лет знакома… Конечно, так, как на озере, не видел.

Постепенно злость сменилась мечтательным восторгом: хороша все же девушка… Вся словно умелой рукой выточена, грудь крепкая, высокая, тонка в поясе, крута бедрами… Рус почувствовал, что внутри становится горячо, а руки сами ищут ее тело.

Этого еще не хватало! Так и влюбиться недолго. Он уже влюбился однажды, совсем юнцом, в Полисть, но увидел, что девушка нравится брату, и отступил, даже мысленно никогда не считал ее своей. А потом… то, что было потом, вспоминать больно, и повторения не хотелось.

Полисти давно уж нет на свете, время и заботы лечат, Рус и вспоминал ее теперь все реже. А вот увидел Порусь, и сердце снова зашлось, зазвенело песней. Только что-то князя держало, не давая подойти к понравившейся девушке. Чуял ведь, что любой придется по душе, а словно боялся. Рус, который и на медведя с ножом, и колдовским чарам противился, побаивался девичьих глаз?! Да что же это такое?! – возмутился князь. Скажи он кому, объяснили бы, что влюбился. Где-то глубоко внутри Рус и сам понимал, что это так, но старательно гнал такие мысли, помня слова старшего брата, что от любви и женщин одни беды…

Смятенное состояние Руса, конечно, первым увидел Тимар. Сначала приглядывался, потом осторожно завел разговор о том, что молодым семьи создавать надо, чтобы детки нарождались, чтобы Род не сгинул. Особенно таким, у которых семя сильное, чтобы и потомки сильными были. В первую очередь князьям, а они со Словеном без женщин живут который год.

Рус чуть диковато посмотрел на волхва, хотел промолчать, но не смог. Вот тогда Тимар и услышал от него о бедах, которые от женщин бывают. Волхв ахнул:

– Это кто ж тебе такое сказал?!

– Словен.

– Хм… а ты от кого на свет народился? А сам Словен? Беды, говоришь… Рус, да ведь лучшее, что может быть у человека, – это любовь между мужчиной и женщиной, от которой красивые дети родятся!

Князь упрямо мотнул головой:

– Словен любил Полисть, я любил Полисть, а потом что вышло?

– Не поминай Полисть, не у каждой ее Доля. Тебе не о прошлом думать надо, а о будущем, Рус. Полисть сама долго не могла понять, кого же любит – тебя или Словена, вот и рвалась на части. А от такого никогда ни дети не рождаются, ни счастья нет. Хорошо, что вас с братом не поссорила, не то всему Роду беда.

Немного помолчав, Тимар продолжил наставления:

– Рус, но ведь красивых девушек и теперь в Роду много, неужто ни к одной душа не легла? Они на тебя раньше во все глаза смотрели, а ныне скорее как на старика. Ты дичишься, а кому нужен князь, который и обнять не решится?

Теперь Рус уже ничего не понимал. Волхв знал его потаенные мысли? Ведь сколько раз за последние дни хотелось подойти к Поруси и сжать ее в своих объятьях, чтобы задохнулась.

– Что же делать?

– Да если тянет тебя к девушке душой, хочется ее беречь и ясынькой звать, то не сдерживай себя.

– А… если не люб?

– Лучше уж узнать, что не люб, чем много лет молчать рядом, а потом понять, что поздно.

Но дальше разговор пошел совсем не так, как хотелось бы Тимару. Волхв желал, чтобы Рус решился наконец выбрать себе новую жену, а князь все вспоминал прежнюю и рвался вперед, к Рипейским горам.

Разговор с Тимаром заставил Руса по-другому посмотреть на историю с Полистью и их с братом отношения. Нет, он по-прежнему считал Словена более мудрым и опытным, уважал как старшего, но стал понимать, что та поспешная женитьба поломала жизнь и им, и Полисти.

Но что было бы, возьми ее в жены сам Рус? А ничего хорошего! Сидел бы сейчас рядом с Хазаром, ссорился с ним по пустякам или серьезно, растил детей и потихоньку превращался в ворчливого хозяина большой семьи.

А сейчас? Ни кола ни двора, бредет неизвестно куда неизвестно зачем (хорошо, что Словен не умеет читать его мысли, как Тимар!), ни семьи, ни любимой рядом… И все же Рус чувствовал, что, доведись еще раз принять решение уйти в этот трудный путь, пошел бы снова. Даже зная, сколько вынесет бед, сколько будет потерь, все равно бы решился. Потому что другой жизни уже не мыслил.

Неожиданно подумал, что будет там, за Рипейскими горами? Ну дойдут они, и что? Стало страшно от сознания, что совсем скоро наступит день, когда идти будет больше некуда. Жить спокойно и сытно он уже разучился, что тогда делать? Возвращаться, чтобы рассказать в Треполе об этой стране?

Князь вдруг почувствовал, что… растерян. Интересно, а что думает Словен? Он-то что будет делать в сытых благословенных землях? Всю свою жизнь, пусть не такую длинную и хорошую, они привыкли тяжело трудиться, добывая потом и кровью право есть и пить, спать и даже любить женщин, и не мыслили другого. Что делать, если это все станет вдруг доступно без особых усилий?