Игорь Лощилов - Батарея держит редут

– Они с батюшкой такие проказники, – рассказывала она, – и, если соберутся, резвятся, как дети. Дядя Валя очень любит сочинять небылицы и, когда женился, столько наговорил жене о своей родне, что ей захотелось познакомиться с ними поближе, особенно с тестем. А на самом деле тот был человеком ничтожным, о котором мало кто знал, к тому же давно умер. Тогда дядя Валя попросил отца разыскать на армянском кладбище богатую гробницу и снабдить ее соответствующим именем. Но эпитафии оставил прежние, на армянском и русском языках. Тетя Софья, его жена, часто посещала сию могилу и обливалась слезами, а оба проказника сидели за кувшином доброго вина и читали эпитафии, причем чаще всего вспоминалась одна:

Последнюю строчку они повторяли трижды и поднимали бокалы.

Подобных историй у Антонины было немало, и она, похоже, готовилась рассказать их все, тем более что время шло, суета возле беспокойного генерала не утихала, а, наоборот, все более возрастала. Непоседливому Павлу наблюдать такое со стороны становилось тягостно, и он подумывал о том, чтобы оставить палатку. Там, вне ее, раздавались команды, слышался храп лошадей и лязг оружия – шла настоящая боевая жизнь, тем более казалось обидным просиживать и слушать какие-то байки. Но вот наконец необходимые распоряжения были отданы, и Мадатов смог заняться своими гостями. Расторопные ординарцы быстро накрыли стол, не отличавшийся особым разнообразием, но обильным по части питья. Говорил главным образом хозяин, которому появление Антонины навеяло воспоминания молодости.

– Мы с Реутом очень дружили и сильно шалили, молодые были, куда силы девать? Он ловкий, быстрый, а умный какой! В жизни таких не встречал... Нет, виноват, еще одного такого встречал – Алексея Петровича Ермолова! Но тот – вождь, а это – товарищ.

Вот однажды, еще в прошлую войну было дело, гнались мы за разбойным отрядом персов, достигли развилки дорог и стали думать, по какой идти дальше. Там недалеко скала стояла, вернее даже столб, с него можно было бы многое углядеть, да только как на вершину взобраться? Человеку крылья не даны. Но это мы так думали, а у Реута мысли другие, тот, ежели надо, и птицей мог полететь. Так вот, велел он развести костер, наполнил горячим дымом бурдюк, а к нему крепкую нитку привязал. Бурдюк, понятно, вверх полетел, выше столба, чуть ли не за облака, но Иосиф не дал ему воли – выстрелил из ружья и уронил на землю. Поняли?

Антонина и Павел пожали в недоумении плечами.

– Вот и мы ничего не поняли, блажит, подумали, наш дорогой товарищ. А он к нитке канат привязал и с ее помощью через столб канат перекинул. Потом одним концом каната обвязался сам, а нам велел за другой конец тянуть. Так на вершине столба скоро и оказался. Оттуда углядел, куда разбойники скрылись, и сообщил нам. Мы, понятно, времени терять не стали, помчались вдогон, скоро настигли, и тут уж от нас никто не ушел.

– А как же батюшка? – обеспокоилась Антонина.

– Ему-то что? Птица не тронет, зверь не доберется. По первости, правда, голодно было, но он к этому быстро привык...

Павлу тотчас припомнились прежние розыгрыши, которыми тешилась петербургская молодежь, и он серьезно подхватил:

– Я слышал, что Реуты вообще очень выносливы...

– Ай, молодец, – проронил Мадатов и, увидев, что у девушки задрожали губы, ласково сказал: – Успокойся, Тоня-джан, мы его потом сняли, накормили, бузой напоили, он еще и спасибо сказал.

Она растерянно переводила глаза на насмешников, наконец поняла, что ее разыгрывают, и вспыхнула досадливым румянцем. Мадатов тронул ее руку и повинился:

– Прости озорника, красное слово не ложь, правду только святые говорят, а нам до них далеко.

Павлу очень понравилось, что генерал определил его в свою компанию грешников, он решил воспользоваться случаем и попросил Мадатова определить его в дело.

– Ай, молодой, ай, горячий! – воскликнул тот. – Я в твои годы такой же был – спичка, все боялся, что дел не хватит. Не бойся, у нас их невпроворот, убежать не дадут, только оглянешься, они тебя хвать и за собой потянут. Вот, гляди, не успеем сей кубок осушить, как новое дело привалит. Что, не откажешься?

– Как можно, ваше превосходительство? На все готов...

– А-а, ну, бывай...

И только начали закусывать, как явился адъютант с сообщением о прибытии казацкого урядника с важным сообщением. Это был Корнеич. Весь покрытый пылью от долгой скачки и едва стоя на ногах от усталости, он начал было докладывать, но Мадатов остановил его и протянул кубок:

– Выпей, дорогой товарищ, с устатку, – и пояснил гостям: – Сто лет его знаю, он хоть и стар, но с лихости не пропал, все такой же живой. Чем на сей раз удивишь? Кого словил?

Корнеич взял кубок пятерней, только мизинец оттопырил – знаю, мол, как с генералами обходиться, и, влив в себя содержимое, пояснил:

– Мурзу до вашего сходительства приволок.

– Как же ты его взял?

– Обнаковенно. На них, как на глухарей, охотиться надо. Как начнут свой намаз вершить, ничего вокруг не видят...

– Так ты, безбожник, во время молитвы нападаешь?

– Упаси господи! Разве мы нехристи какие? Пущай себе молятся на здоровье, мы в это время только ближе подобрались. Ну а как намаз кончился, тут мы их и схватили – помолились, пора и честь знать.

– Ну и узнал что-нибудь от этого мурзы?

– А как же? Мы, не выпотрошив, дичь на стол не подаем. Говорит, что в тридцати верстах отсюда стоит лагерем персидский царевич Александр. Его сопровождает Зураб-хан с двухтысячной конницей. А задача у него такая: провести царевича за Алазань, чтобы поднять лезгин и произвести возмущение в Кахетии. Я так думаю, что царевича этого нужно нам остановить, пока беды не наделал...

– Правильно думаешь! – воскликнул Мадатов. – Вот тебе еще кубок за службу и правильную думу. Приляг на часок, покуда мы свое войско не соберем, а потом поедешь дорогу показывать.

После недолгих сборов отряд из пяти рот гренадер с шестью орудиями и конной грузинской милицией под командованием Мадатова двинулся по дороге на речку Гассан-Су. По пути к ним присоединился батальон ширванцев с двумя пушками. На рассвете стали переправляться через речку Таус и услышали сигналы тревоги. Как ни спешили, вражеский лагерь нашли покинутым: персы его спешно оставили и заняли позиции на вершине горы. Мадатов приказал грузинской коннице скакать наперерез неприятелю, а во фронт выставил всю орудийную наличность для стрельбы прямой наводкой. Видя движение пехоты и обходившую конницу, ощутив разящий орудийный огонь, персы бросились бежать в совершенном беспорядке. У них после ночного отдыха это получилось так быстро, что наши никак не смогли угнаться. Самым стремительным оказался сам царевич Александр, у него кони были чистокровные, резвые. Они так понесли, что остановить их удалось только на персидской земле. Остальное же войско рассеялось по окрестностям. Преследовать их не было никакой возможности.