Николай Харин - Д'Артаньян в Бастилии

— Но как это возможно, принцесса?!

— Все объясняется очень просто, Камилла. «Клелия» написана сестрой господина Скюдери — Магдален. Это та самая дама с веером. Сестра беседует с братом — такая семейная идиллия, не правда ли? Она не решилась опубликовать роман под своим именем. Вы ведь знаете, как велико предубеждение мужчин против нас, женщин. А у мужчин-издателей и того больше. Никто не допускает, что современная женщина может быть наделена литературным даром в неменьшей, а быть может, и большей степени, чем мужчина. Но, кажется, наша Артениса заметила нас и направляется сюда. Сейчас я вас представлю.

Зардевшаяся от волнения Камилла увидела перед собой прекрасную женщину с умным и чуть насмешливым взглядом выразительных итальянских глаз. Мать маркизы, Джулия Савелли, происходила из знатной римской фамилии, к которой принадлежали Папы Гонорий III к Гонорий IV. Плохо отдавая себе отчет в том, что она говорит, девушка ответила на слова приветствия хозяйки салона. Она слышала, как принцесса Конде представляла ее, адресуясь к маркизе де Рамбулье, называя последнюю по имени.

— Мадемуазель де Бриссар, вы ведь приехали в Париж из Оверни, не так ли? — проговорила маркиза после обмена обычными любезностями. — Но не волнуйтесь! — быстро прибавила проницательная хозяйка салона, уловив в глазах Камиллы искорку испуга. — Вам совершенно нечего опасаться здесь. Господин кардинал имеет неважную репутацию в этом доме. Его соглядатаи не вхожи в салон Рамбулье.

— Совершенно верно! — со смехом подтвердила принцесса Конде. — Его высокопреосвященство дорого бы заплатил за то, чтобы узнать о чем говорят у маркизы. Но, увы… наша Артемиса не выносит кардиналистов: она безошибочно узнает их, благодаря дару внутреннего ясновидения, и не пускает на порог.

— Тогда я позволю себе вздохнуть с облегчением. Я в самом деле приехала в Париж из Оверни, — отвечала Камилла, почувствовав, что хозяин Франции Ришелье, никоим образом не является хозяином самого аристократического салона столицы Франции.

— В таком случае позвольте представить вам мадемуазель Луизу де Лафайет, если только вы с ней еще не знакомы. Она происходит из знатнейшего овернского рода, а в Париже совсем недавно, как и вы. Мадемуазель де Лафайет недавно зачислена в штат фрейлин ее величества.

Маркиза, видимо, хотела поговорить с принцессой Конде о чем-то немаловажном. Поэтому, мило кивнув Камилле, она увлекла за собой принцессу, оставив девушку в обществе м-ль де Лафайет.

— Я случайно услышала обрывок вашего разговора с маркизой, улыбнувшись Камилле, произнесла новоиспеченная фрейлина ее величества. Улыбка была совершенно очаровательная. К тому же в ней не было ни малейшего намека на неискренность. Камилла решила, что м-ль де Лафайет ей нравится.

— Право, не могу сказать, что маркиза де Рамбулье удостоила меня разговора. Она была так добра, что произнесла несколько любезных слов приветствия. Я же впервые в таком обществе и, боюсь, напомнила маркизе огородное чучело, так как стояла проглотив язык.

Смех Луизы де Лафайет напоминал звук колокольчика.

— Если вы думаете, что здешние дамы и, в особенности, кавалеры более учтивы или умны, чем в провинции, то вы ошибаетесь, уверяю вас, мадемуазель де Бриссар. О некоторых это еще можно сказать, но остальные… — И м-ль де Лафайет уморительно поджала губки. — Когда я впервые оказалась в Париже, я думала примерно как и вы. Но при ближайшем рассмотрении все эти важные и модные господа предстают перед вами в истинном свете. И вы видите, что они обыкновенные люди и никакие человеческие слабости и недостатки им не чужды.

— Ах, мадемуазель де Лафайет! — вскричала Камилла. — Вам можно так говорить, ведь вы — фрейлина королевы!

— Так что же?! — не менее экспрессивно отвечала хорошенькая фрейлина. Я, конечно же, очень рада этому обстоятельству, но место вовсе не лишило меня рассудка. Хотите, я скажу вам, что я думаю о дворе?

— Вы еще спрашиваете?! Конечно, да!

— Ну, так слушайте же. Стоило мне попасть во дворец, у меня сразу в глазах зарябило. Все эти камердинеры и гардеробщики в ярких ливреях, пажи и лакеи в ливреях, которые еще ярче и пестрее, конюхи, кучеры, музыканты, шуты…

Только повара, цирюльники да прачки одеты по-человечески — в серовато-белое. У каждой лестницы — мушкетеры — храбрецы усачи в белых штанах и коротких плащах небесного цвета. Серебряные кресты, галуны… Сколько всего, поражающего воображение бедняжки-провинциалки!

Тут м-ль де Лафайет снова лукаво поглядела на Камиллу и, не выдержав, расхохоталась.

— Эти мушкетеры такие сердцееды! Не правда ли?

Камилла досадливо тряхнула головой, ей показалось, что Луиза де Лафайет сумела проникнуть в ее мысли или заметить слишком явный интерес на ее лице.

— Да, если у короля около тысячи придворных, то гвардейцев у него почти десять тысяч, — продолжала между тем фрейлина королевы. — Подумать только, скольких девушек и знатных дам смутили их длинные усы и шпаги) Но довольно!

Самое главное — король! Король окружен гвардией, барабанами, офицерами и всякими атрибутами, приучающими к уважению и страху. Люди привыкают видеть короля в окружении этих символов власти, и, если им случится повидать его наедине, они все равно испытывают ту же почтительную робость. — Тут м-ль де Лафайет бросила по сторонам несколько быстрых взглядов и тихонько произнесла:

— Те же, кто находится во дворце постоянно, привыкают видеть его величество, и становится ясно, что он такой же человек, как и вы.

Только более несчастный.

— Несчастный?! Почему вы полагаете, что его величество несчастен? Разве такое возможно?!

— Отчего же нет? Конечно, возможно. Посудите сами: постоянные распри, междоусобицы, войны. Противный Гастон Орлеанский со своими заговорами. Королю претит сама мысль о том, чтобы поднять руку на своего единокровного брата, и тот этим пользуется.

М-ль де Лафайет произнесла эти слова с горячностью, убедительно свидетельствовавшей об искренности ее чувств.

— Его величество окружен интриганами. Всем он нужен единственно с какой-нибудь корыстной целью. Королева-мать, которая не только не любит своего сына, но скорее ненавидит, склоняет его на свою сторону, кардинал на свою, каждый из наших принцев тоже старается влиять на короля в надежде заполучить и себе кусок пожирнее. Но — тс-с, что я говорю! Я совсем забыла, что вам покровительствует принцесса Конде, а ведь ее супруг один из этих принцев…

И девушка снова расхохоталась. Камилла, глядя на нее, рассмеялась тоже.

— Обещаю вам ничего не говорить принцессе Конде, — ответила она с напускной серьезностью. — Но и вы должны пообещать отзываться о ее супруге не слишком строго.