Николай Харин - Д'Артаньян в Бастилии

— Да-да… — отвечала девушка, но Арамис понимал, что вероятнее всего она даже не слушала его. — Да, сударь.

Но теперь отец остался там один.

— Ненадолго, уверяю вас, мадемуазель. Он скоро присоединится к вам. Ваш отец — решительный человек.

Анна Перье встрепенулась и с удивлением посмотрела на своего спутника.

— Отец? Нет, вы ошибаетесь, сударь. Он человек кроткий. Мне даже думать не хочется, что он теперь остался с этим страшным горбуном.

— Каким горбуном, сударыня? Тем самым, которого зовут Годо? Но ведь он предан вашему отцу как цепной пес, готов по первому знаку растерзать любого.

— Я думаю, его зовут иначе. А к отцу он относится как к любому другому, если дядя прикажет, он тотчас убьет его.

— Что вы сказали, сударыня? Вы не дочь Бежару, а племянница?!

— Да, сударь. И я не рада подобному родству.

— Но кто же в таком случае ваш отец? Вы говорите, он остался с горбуном, где? Я не видел Годо в доме на улице Медников…

— Моего отца зовут Антуан Перье, он искусный врач и астролог. Из-за своего врачебного искусства он и был вызван Бежаром в Париж. Мне непонятны ваши дела, но вы, верно, знаете, что ему удалось поступить лекарем к Марии Медичи и он очень дорожит своим местом в Люксембургском дворце. Но Бежара всегда больше интересовала алхимия, чем искусство врачевания людей. Он чувствует себя не слишком уверенно в своем новом качестве…

— Он сам так говорил? — перебил Арамис, слушавший девушку с нарастающим вниманием. Теперь он буквально ловил каждое ее слово.

— Не мне, а отцу. Потому он и настаивал, чтобы отец перебрался в Париж вслед за ним. Отец нужен ему, он постоянно обращается к нему за помощью, но скрывает это от всех. Если бы он узнал, что я вам все это рассказываю, он пришел бы в бешенство. Но я так устала от всего этого…

Я чувствую во всем атом что-то тайное, темное…

— Мадемуазель Перье, — неожиданно спросил Арамис. — Правда ли, что вы обладаете даром ясновидения?

Девушка устало наклонила голову:

— Да, сударь.

— Но в таком случае для вас нет ничего таимого или темного?

— Мне кажется, сударь, что способность слегка приоткрыть завесу будущего скорее проклятие, чем дар. И я всего лишь простая девушка. Многое из того, что я вижу впереди, недоступно моему пониманию.

— Я начинаю убеждаться в обратном, мадемуазель Перье. Ваша речь свидетельствует о ясном уме и чистом сердце, а эти качества, сами по себе редкие, еще реже сопутствуют друг другу.

Легкий румянец впервые проступил на лице Анны Перье, она слабо улыбнулась Арамису, но ничего не ответила.

— Итак, ваш дядя забрал вас с собой в Париж, а затем тайно пригласил сюда и своего брата. Они, верно, очень похожи друг на друга? — быстро спросил Арамис, испытующе взглянув на девушку. Впрочем, настороженный блеск в его глазах тут же исчез, так как Арамис снова убедился, что перед ним чистое и бесхитростное создание. Золотоволосая Анна Перье сильно отличалась от большинства людей, отличалась в лучшую сторону. «Неудивительно, что тебя считают сумасшедшей, бедное дитя», — прошептал Арамис.

И повторил свой вопрос.

— Для меня, сударь, разница огромна. Но посторонние люди с трудом отличат старшего брата от младшего, даже если они встанут рядом.

— Скажите, мадемуазель, а ваш отец — он верит своему брату?

— Я не пойму вас, сударь!

— Я хочу сказать — он поверил Бежару, когда тот объяснил, зачем просит его тайно приехать в Париж?

— Да, сударь. Чтобы он помогал ему справляться со своими обязанностями в Люксембургском дворце. А для чего же еще?! Знаете, сударь, Бежар очень честолюбивый человек, а кроме того, королева-мать хорошо ему платит.

Он убедил отца, что так будет лучше для всех нас.

Казалось, слова девушки несколько успокоили Арамиса.

— Вы ведь почувствовали бы, если бы вам и вашему отцу грозила опасность? — спросил он немного погодя.

Анна Перье неожиданно улыбнулась.

— А разве, сударь, вы тратите время просто, чтобы покатать меня в карете?

Арамис тоже не мог не улыбнуться ей в ответ.

— Вы тысячу раз правы, мадемуазель Перье! Конечно, нам всем угрожают разного рода опасности, но я собираюсь помочь вам избежать хотя бы некоторых из них.

— Я должна быть благодарна вам, сударь. И я хочу предостеречь вас!

Арамис вздрогнул:

— Предостеречь? От чего или от кого, мадемуазель Перье?

— Вы окружены тайными делами и людьми с недобрыми замыслами, словно паутиной. И если вы не будете осторожны, она опутает вас своими липкими нитями. Ваш ум занимают сразу много дел и целей… Вы помышляете против кардинала, и я ясно ощущаю, что вас ждет разочарование…

Вы любите одну даму, которая находится далеко от Парижа… — Голос девушки приобрел странный тон. Казалось, Анна Перье засыпает с открытыми глазами. — Но я вижу, что больше всего сейчас вы думаете о своем друге господине д'Артаньяне из Гаскони, который… который… Его, наверное, заключили в тюрьму… И я рада, что поиски магического снадобья еще не заслонили от вас подлинного… не заслонили от вас дружбы…

— Значит, эликсир — выдумка?! — тихо и отрывисто спросил Арамис, который понял, что девушка впала в транс.

— Не спрашивайте меня об этом! Нельзя! Об этом спрашивать нельзя…

— Удастся ли спасти д'Артаньяна? Любит ли еще меня… она? Когда я увижусь с ней?!

Девушка молчала, устремив неподвижный взгляд мимо Арамиса.

— Умоляю вас, ответьте мне, если можете!

— Да-да… Я же все время отвечаю вам… Я говорю с вами… И все время я вижу вас… Во дворце… Теперь на улицах большого города… Здесь много вельмож в черном бархате, еще больше монастырей и монахов… а простые люди живут беднее, чем во Франции… И рядом с вами я вижу ее… Это случится через год… или несколько больше… Но помните, дружба подчас сильнее любви! В ней нет… в ней нет себялюбия… И берегитесь! Всегда берегитесь паутины! Иначе она оплетет и погубит вас…

Анна Перье вздрогнула, словно ее внезапно и резко разбудили. Дыхание ее участилось, а лицо постепенно приняло естественный цвет. Арамис молчал. Девушка осторожно взглянула на него из-под ресниц и опустила голову. Больше в карете не было сказано ни слова.

Арамис думал о чем-то своем, а Анна Перье, казалось, успокоилась и задремала.

У заставы их задержали.

— Остановитесь! Кто такой?! — спросил немелодичный голос у возницы.

— Не видишь, что ли, чья карета, болван! — презрительно откликнулся тот.

— Проезжайте! — убавив спеси, разрешил гвардеец у заставы, узнав карету де Кавуа. — Пропустить!

Больше их не останавливал никто. Арамис благополучно доставил Анну Перье в Пор-Руаяль, где она была благосклонно принята настоятельницей Анжеликой Арно. Письмо отца Мерсенна послужило лучшей рекомендацией.