Роберт Стивенсон - Сент-Ив. Принц Отто

— Дело ваше, мисс, а мое дело вам сказать: луковицы-то вы начисто загубите.

Ждать долее я уже не мог. Едва садовник нагнулся и вновь принялся копать землю, я схватил обеими руками ветку бука и тряхнул ее. Флора услыхала шелест листьев, подняла голову и, увидав меня, тихонько вскрикнула.

— Что это вы, мисс?

Руби мигом выпрямился, но она уже оборотилась и глядела вдаль, на огород.

— Там какой-то малыш забрался в арти… то есть в клубнику.

Садовник швырнул лопату и заспешил к огороду.

Флора оборотилась ко мне, тюльпаны упали к ее ногам, и о, как радостно она вскрикнула, какой восхитительный румянец залил ее щеки! Ее руки протянулись ко мне! Все повторилось снова, все было точно так же, как в первый раз, с тою лишь разницей, что теперь и мои руки протянулись ей навстречу.

Все странствия кончаются

Свиданием влюбленных.

Садовник успел пробежать уже ярдов двенадцать и вдруг остановился: то ли услышал, как я слезал со стены, то ли смутно припомнил, что однажды его уже подобным образом провели. Как бы то ни было, он оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть Флору в моих объятиях.

— Боже милостивый! — воскликнул он и с минуту стоял, точно окаменев; потом вперевалку заторопился к дому, к черному ходу.

— Надобно сей же час сказать тетушке! Она… куда же ты, Энн? — воскликнула Флора, хватая меня за рукав.

— В курятник, конечно, — отвечал я.

Через минуту, взявшись за руки и заливаясь счастливым смехом, мы уже бежали по дорожкам к дому. И, помнится, на бегу я подумал: «Не странно ли, что сейчас я впервые войду в этот дом через парадный ход!»

Мы застали миссис Гилкрист в столовой. На диване, набитом конским волосом, лежала груда полотна, на коврике перед камином, гордо выпятив грудь, стоял Рональд, а достойная тетушка расхаживала вкруг него с меркою в одной руке и ножницами в другой. Она оглядела меня поверх лорнета в золотой оправе, переложила ножницы в левую руку, а правую протянула мне.

— Гм, — произнесла она. — Доброе утро, мусью. Так зачем же вы к нам пожаловали на этот раз?

— Сударыня, — отвечал я с поклоном, — надеюсь, это совершенно ясно!

— Поздравляю вас от всего сердца, Сент-Ив, — сказал Рональд, подходя ко мне. — И вы тоже можете меня поздравить. Я получил офицерский чин.

— Ну, тогда я поздравлю Францию с тем, что войне конец, — пошутил я. — Нет, право, мой дорогой, сердечно за вас рад. Какой же полк?

— Четвертый.

— Полк майора Шевеникса!

— Шевеникс — человек порядочный. Он вел себя отлично, просто превосходно.

— Да, превосходно, — кивнув, подтвердила Флора.

— Это он умеет. Но если вы ждете, что от этого я стану лучше к нему относиться, то…

— Майор Шевеникс всегда напоминает мне ножницы, — по обыкновению бесстрастно вставила миссис Гилкрист.

Она лязгнула ножницами, которые держала в руке, и, должен признаться, как нельзя наглядней изобразила тем самым суровость и непреклонность. «Но, боже мой, сударыня, неужто вы не могли подыскать другой предмет для сравнения!», — мысленно воскликнул я.

Вечером того счастливейшего дня я отправился назад в Эдинбург. Шел я некоей воздушной тропою, усеянной розами и не обозначенной ни на одной карте. Каким-то образом тропа эта все же привела меня к дверям моего временного жилища, и тут ноги мои коснулись земли, ибо дверь мне отворила Бетия Макрэнкин.

— А где же Роули? — спросил я через минуту, оглядывая гостиную.

— Он-то? — Миссис Макрэнкин язвительно усмехнулась. — Он когда приехал, уж так закатывал глаза. Я сразу поняла: простыл, того гляди, задохнется. Ну, и пришлось влить в него полную ложку мятных капель и уложить в постель.

Здесь я опускаю занавес и оканчиваю повесть о приключениях Сент-Ива.

В начале июня мы с Флорой обвенчались и немногим более полугода наслаждались роскошью Эмершема, как вдруг пришло известие, что император бежал с острова Эльба. Должен признаться, что во время волнений и сумятицы последующих Ста дней (как назвал их впоследствии мсье де Шамбор) виконт де Сент-Ив преспокойно сидел у себя в поместье и грелся у домашнего очага. Да, конечно, Наполеон был прежде моим повелителем и я отнюдь не питал нежных чувств к cocarde blanche. [76] «Белой кокарде» — то есть к королевской власти, к Бурбонам (франц.) . Но к тому времени я стал уже «натурализованным» англичанином (хотя этот юридический термин и не совсем точно выражает суть дела), и у меня появилась, как говорил мистер Роумен, доля капитала в этой стране; притом во мне пробудился интерес к иным ее законам, и я помогал вершить правосудие в своем графстве. Коротко сказать, положение запутанное, оно пришлось бы очень по вкусу какому-нибудь крючкотвору. Но мне-то, признаться, оно было вовсе не по вкусу, напротив того, отнимало у меня душевное спокойствие. Ежели вы, друзья мои, взвесив все pro и contra, [77] За и против (лат.) . памятуя о моем пристрастии к тихому домашнему очагу и о том, что Флора готовилась вскорости стать матерью, посоветовали бы мне оставаться в бездействии, вы предугадали бы мой выбор. Итак, я сидел и читал газеты. И тут пришло письмо от Рональда, сообщавшего, что его полк получил приказ отправиться в поход, вернее, в плавание, и через неделю корабль уже выйдет из гавани Лита в Нидерланды, где Рональд и его однополчане присоединятся к войскам герцога Веллингтонского. Ну, теперь уж моя ненаглядная не могла не поспешить в Эдинбург, чтобы попрощаться с братом, только на этот раз мы ехали в коляске и сопровождали нас ее горничная и Роули. Мы поспели в «Лебяжье гнездо» как раз вовремя — накануне отъезда Рональда, и он провел с нами весь вечер. Юноша выглядел заправским воякой в своем алом мундире, который он надел нарочно, чтобы показаться дамам в полной форме, и они не преминули оросить этот мундир слезами (да простятся нам, мужчинам, эти слезы!).

На другое утро мы спозаранку поехали в город и смешались с толпой, что собралась у подножия Касл-Хилл, дабы проводить четвертый полк в дальний путь. Прождав с полчаса, мы услышали барабанную дробь и первые звуки походного марша, — они неслись из-за стены, окружавшей Замок; часовой у ворот отступил и взял на караул, и в ту же минуту под величественными сводами крепостных ворот запылали алые мундиры, засверкали медные трубы оркестра. Новобранцы еще раньше со всеми распрощались, и только неотвратимый топот ног по подъемному мосту звучал в ответ машущим платкам, крикам «Ура!» и плачу женщин. Солдаты шагали за рядом ряд, и первым, сразу же за оркестром, ехал верхом майор Шевеникс. Он увидел нас, слегка покраснел и торжественно отдал честь. Мне он никогда не был приятен, но я вынужден признать, что в ту минуту на него можно было залюбоваться. И мне стало его немного жаль, ибо он не сводил глаз с Флоры, ее же взор устремлялся на прапорщика Рональда Гилкриста, который шагал в арьергарде третьей роты, рядом с потрепанным, видавшим виды знаменем; голова Рональда была гордо вскинута, щеки разрумянились, но, когда он проходил мимо нас, губы его дрогнули.