Игорь Сенченко - Советская Россия, Аравия и Персидский залив. Документированные страницы истории

Как бы то ни было, но 5 сентября войско Ибн Са’уда овладело Та’ифом, одним из городов Хиджаза, которые ваххабиты считали «рассадниками» морального разложения, и устроили там массовое побоище и тотальный грабеж. Судьи ( кадии ) города и старейшины знатных семейно-родовых кланов укрылись в мечети, но ваххабиты-ихваны вломились в нее, выволокли их оттуда и порубили мечами на части. Дома горожан, лавки и склады на рынке опустошили. В течение нескольких часов, как повествуют хроники города, было убито не менее 300 человек. Побоище, учиненное ваххабитами в Та’ифе, король Хусейн попытался использовать в целях сплочения населения Хиджаза для противодействия вторжению Ибн Са’уда в земли королевства. Появилось «Обращение жителей Мекки к Лиге Наций по вопросу о жестокостях ваххабитов» (поступило оно из Мекки и в Наркоминдел СССР). В нем говорилось: «Мы, жители г. Мекка, собравшись, перед Каабой [Ка’абой], с двадцатью тысячами наших единоверцев, – индусов, суданцев, персов, алжирцев, мусульманских русских подданных, – объявляем цивилизованному миру, что ваххабиты захватили г. Таиф [Та’иф] после храброй его защиты армией Гашимитов [Хашимитов].

…Ваххабиты дошли до неслыханного зверства. После того как они сожгли могилу Аббасидов [‘Аббасидов], они перерезали всех жителей, не обращая внимание ни на… детей, ни на стариков.

…Мы просим Лигу Наций положить конец этим преступлениям и принять, как можно скоро, строгие меры против столь диких поступков, от которых содрогается человечество и цивилизация.

10 сентября 1924 г.» (14).

Ибн Са’уд, которого при взятии Та’ифа ваххабитами в городе не было, выразил сожаление в связи со всем происшедшим при переходе Та’ифа в руки ваххабитов. Сделал это прилюдно. Заявил жителям Та’ифа, что берет их под свою личную защиту. И купировал, можно сказать, развернутую королем Хусейном агитационную кампанию по формированию негативного в отношении него общественного мнения в мире.

В складывавшейся ситуации, в атмосфере всеобщего страха и даже оцепинения жителей Хиджаза от надвигавшейся на них рати ваххабитов, шариф Хусейн обратился за помощью к англичанам – призвал их направить в Хиджаз войска. Но британцы заняли позицию нейтралитета. Известили только Ибн Са’уда телеграммой, чтобы он не покушался на жизни паломников из земель, подмандатных Англии, и на свободу доступа мусульман к исламским святыням. В телеграмме не было ни слова ни о короле Хусейне, ни о его правах в Хиджазе. Внимательно ознакомившись с ней, Ибн Са’уд заключил, что англичане бросили своего союзника на произвол судьбы.

В «аравийском досье» Архива внешней политики Российской Федерации имеется один интересный документ – попавшее в руки советских дипломатов донесение турецкого разведчика. Выполняя (под видом путешественника) разведмиссию в Северной Аравии во время начавшейся военной кампании Ибн Са’уда против Хиджаза, он дает следующую характеристику правителю Хашимитского Королевства и его сыновьям. «Корль Хусейн, – пишет он, – …владеет большой территорией, но бездоходной и неплодородной…Он – человек ученый, знает несколько языков… У него четверо сыновей: Файсал, ‘Абдалла, ‘Али и Зайд. 35-летний Фейсал получил образование в военном училище в Константинополе, хорошо говорит по-французски, немного по-английски и отлично по-турецки. Служил командиром дивизии, выступил против турок, недолгое время властвовал в Сирии, бежал оттуда в Лондон и вскоре был посажен англичанами на трон в Багдаде. Доверие населения обрести не смог, и держится у власти только благодаря английской поддержке. 38-летний Абдалла также получил образование в Константинополе, и, подобно отцу и брату, является человеком способным и храбрым, но корыстолюбивым» (15).

Яркие отзывы о короле Хусейне и его сыновьях оставил и Томас Эдвард Лоуренс (1888–1935), легенда английской разведки в Аравии, сыгравший видную роль в антитурецком восстании хиджазцев. «Под внешней мягкостью Хусейна, – делится своими воспоминаниями Лоуренс Аравийский, – крылась твердая рука, огромное тщеславие, какая-то отнюдь неарабская дальновидность, сила характера и упрямство». Мать-черкешенка «наделила его качествами, несвойственными ни туркам, ни арабам», каким-то «охотничьим инстинктом на опасности». Придя к власти, он «научился не просто следить за своими словами, но и искусно пользоваться ими для сокрытия своих целей, даже вполне добропорядочных». Любое из писем этого человека «пронизано двусмысленностью».

«Примером его житейской мудрости, – отмечает Лоуренс, – может служить воспитание сыновей». Проживая, по приказу султана Османской империи, в Константинополе, они получили там хорошее образование. Когда же возвратились в Хиджаз, «этакими юными эфенди, в европейской одежде и с турецкими манерами», то отец приказал им «переодеться в арабское платье». И тотчас же, дабы «освежили они позабытое за время пребывания у османов» знание родного языка, обычаев и нравов бедуинов, «отправил их в пустыню – патрулировать с корпусом кавалерии дороги, по которым передвигались паломники». Запретил им «есть деликатесы, спать на матрацах и пользоваться седлами с мягкими подушками.» Повелел «изучить все способы выездки верблюдов и тактику ведения боевых действий в пустыне». Благодаря всему этому, сыновья его «быстро закалились и научились полагаться только на себя», на свой врожденный ум и решительность (16).

Завидным набором достойных качеств отличался, по словам Лоуренса, принц Файсал. «Он мастерски избегал бестакностей, обладая какой-то особой способностью подчинять чувства собеседников своей воле». Вечерами посылал слугу за кем-нибудь из шейхов, чтобы тот поведал ему местные предания или поговорил с ним об истории племен и их генеологии. Принц Файсал, свидетельствует Лоуренс, был «страсным поклонником арабских златоустов», поэтов и сказателей, и часто побуждал своих собеседников к обсуждению с ним стихов столпов арабской поэзии, «щедро вознаграждая отличившихся». Превосходно играл в шахматы. (17). Выступив в поход, «передвигался безостановочно». Ел и пил, не слезая с лошади. Кагваджи, то есть человек, отвечавший за приготовление кофе, «подъезжал к нему с готовой посудой и с жаровней, закрепленной на медном кронштейне седла, чтобы подать чашечку горячего кофе на ходу, не нарушая темпа движения» (18).

Из всего сказанного выше видно, что возобладать над Хашимитами и потеснить их из Хиджаза мог только человек, обладавший такими же, как и они, недюжей силой воли и характером. Жизненный путь Ибн Са’уда, этого неординарного человека, был до краев наполнен тревогами и опасностями, равно как и успехами и триумфами. Начал он свое восхождение на вершину власти в 1902 году. Выступив с небольшим отрядом из Кувейта, захватил Эр-Рияд. Сделав этот город форпостом «надвижения на Неджд», сумел создать довольно крупный независимый удел с централизованной властью и хорошо обученным, дисиплинированным войском. В 1914 г. потеснил турок из Эль-Хасы. В 1916 г. обрушился на Джабаль Шаммар, вотчину Рашидитов, главного соперника рода Аль Са’уд за власть в Неджде. В том же году занял часть Асира. В 1921 г. овладел оазисом Джуф, откуда мог, когда потребуется, быстро продвинуться в Трансиорданию. Главным препятствием на пути к установлению им своей абсолютной власти в Северной Аравии оставался Хиджаз, где властвовали Хашимиты.