Виталий Сарабеев - Троцкий, Сталин, коммунизм

© ООО Издательство «Питер», 2021

Эта книга писалась около трех лет в рамках моей работы в коллективе марксистского интернет-журнала Lenin Crew. Решив ответить на ставший уже интернет-мемом в левой политической среде России вопрос «Сталин или Троцкий?», и я, и мои товарищи пришли к выводу: выбирать незачем, плюсы и минусы имеют оба, а классовая сущность их – идентична. Сталин и Троцкий, как и их сторонники, выражали интересы рабочего класса, впервые в истории победившего в России, однако превратились во врагов в силу сложностей, с которыми столкнулось новое общество на многоукладном базисе строящегося социализма, недоразвитого капитализма и докапиталистических пережитков.

История первого из двух великих расколов коммунистического движения XX века весьма долга и трагична, что значительно затрудняет объективное исследование. После того как сторонники троцкистской оппозиции в декабре 1927 года были удалены из ВКП(б), а затем и из других партий Коминтерна, в последующие годы разрыв все расширялся, дойдя до известных событий 1936–1938 годов, в ходе которых было физически уничтожено большинство советских троцкистов. В итоге обе стороны сформулировали отношение друг к другу как к кровным врагам, которые порой опаснее класса капиталистов. Обличение «троцкистов» и «сталинистов» как предателей революции стало неотъемлемой частью пропагандистской работы ВКП(б) – КПСС с просоветскими компартиями, с одной стороны, и партий IV Интернационала, а также его многочисленных осколков – с другой.

Особенно сложна ситуация в нашей стране, где целые поколения выросли на официозной «истории партии», извращавшей многие реальные события путем замалчивания взглядов антисталинских оппозиционеров, в том числе и сторонников Л. Троцкого, а также необоснованных обвинений в их адрес. «Троцкизм – разновидность меньшевизма», «Троцкий противодействовал Октябрьской революции», «Троцкий выступал против строительства социализма в СССР» – все эти и другие штампы, основанные на выдумках, вошли в советское общественное сознание.

Ситуация здесь в основном осталась прежней и после XX съезда КПСС. Хрущевская «десталинизация» во многом также была проявлением политики «изменения прошлого в сегодняшних интересах руководства», что стало нормой еще при Сталине. А теперь и сам Сталин, а также Берия и участники «антипартийной группы Молотова – Маленкова – Кагановича» начали замалчиваться или зачастую несправедливо критиковаться, став «козлами отпущения» за культ личности и репрессии. Однако отношение к Троцкому и троцкистам при этом не изменилось – де-факто были сняты только обвинения времен «Большого террора» в сговоре с фашизмом, шпионаже и терроризме, все остальные пропагандистские вымыслы никуда не делись. Достаточно почитать, например, учебник «История КПСС», изданный в 1963 году, на пике критики Сталина в СССР (1961–1964 годы, между XXII съездом КПСС и отставкой Хрущева). Тексты Троцкого и других оппозиционеров так и остались в спецхранах, туда же теперь отправились и труды Сталина.

После 1964 года следующие 20 лет стали настоящим белым пятном в плане изучения истории раскола в большевистской партии. Как и во многих других вопросах, брежневская команда действовала здесь по принципу «пусть будет как есть, главное, чтобы стабильно». Книги по истории партии лишь повторяли все те же штампы о троцкизме (с которым теперь боролись не Сталин и соратники, а просто «партия»), критика Сталина была сведена к минимуму, но и упоминание о его заслугах – тоже. «Большой террор» 1937–1938 годов в целом, московские открытые судебные процессы, голод 1932–1933 годов – все это как бы исчезло из истории. В СССР выходили биографии партийных деятелей и полководцев, расстрелянных при Сталине и реабилитированных при Хрущеве, однако в этих книгах и статьях тщательно обходились обстоятельства их смерти. В лучшем случае, но далеко не всегда писалось одной строкой: «Трагически погиб в годы культа личности». В итоге возник вакуум, который стали заполнять диссидентские писания антикоммунистического толка, «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына – самый известный пример. По сути, готовилась почва для той вакханалии вокруг темы Сталина и репрессий, которая развернулась в годы Перестройки.

В конце 1980-х на жителей СССР обрушился буквально вал антисталинской публицистики, где реальные факты были смешаны с самым диким вымыслом, а количество пострадавших от репрессий часто во много раз преувеличивалось. Все это использовалось для дискредитации социализма, для пропаганды идеи «возвращения к демократии и рыночной экономике». Некоторое время демонизация Сталина шла под лозунгом «возвращения к Ленину», в том числе реабилитации деятелей антисталинской оппозиции, как тогда говорили, «ленинской гвардии». Однако здесь руководителям развала СССР нужны были исключительно фигуры, которые можно было использовать для пропаганды рыночного курса, в первую очередь Н. Бухарин, А. Рыков и другие «правые». Троцкому же в картине «идеальный гуманист и рыночник Ленин с такими же соратниками против злодея Сталина» отводилась роль чего-то «чуть получше Сталина», «нереализовавшегося Сталина». Достаточно сказать, что Бухарин, например, был реабилитирован в 1988 году, тогда же о нем было написано большое количество апологетических материалов, переиздавались его труды. А Троцкого в СССР начали издавать только в 1990 году, когда Перестройка уже приняла откровенно антикоммунистический характер и на всех большевиков, включая Троцкого, начали лить грязь. Оппозиционеры стали «такими же палачами, как и Сталин».

Тем не менее та роль, которую сыграла антисталинская кампания в Перестройку, нанесла серьезную травму многим людям левых взглядов. В результате в 1990-е годы среди сторонников социализма в России (кроме совсем немногочисленных тогда троцкистов) стало как бы неудобно критиковать Сталина и его политику, в любой такой критике стали видеть «помощь буржуазной пропаганде». Любые упоминания о лживом характере Московских процессов, заслугах репрессированных большевиков вызывают у многих людей ассоциации исключительно с перестроечным «Огоньком» и подобными вещами.