Наталия Сотникова - Строптивые фавориты

Мари отрядила в Льесс доверенное лицо с письмом, где самыми яркими красками обрисовала свое отчаянное положение и призывала спасти ее срочным заключением брака. Если она покинет Лувр, то исправить ситуацию будет намного сложнее. Друзья тут же принялись отговаривать де Шеврёза от подобного опрометчивого поступка, ибо он грозил испортить его отношения с королем. Под их бурным натиском герцог послал любимой женщине отказ, но отделаться от Мари было не так-то просто. Когда Клод вернулся в Париж, она пустила в ход беспроигрышное женское оружие и добилась своего — кто мог устоять перед ее чарами?

Из благоразумия она написала письмо королю, испрашивая его разрешения на брак — у Клода на подобный смелый шаг не хватило духа. Людовик пришел в неистовый гнев, но не мог ответить отказом — на сей раз вмешались более набожные друзья герцога, указывавшие на необходимость законным образом урегулировать сложившуюся скандальную ситуацию. Разрешение было всемилостивейше, хотя и со скрежетом зубовным, пожаловано, но, как оказалось впоследствии, оно лишь поспевало вдогонку за энергичными действиями безутешной вдовы и недавно оправившейся роженицы. Опасаясь, что король не даст своего согласия, она 22 апреля поспешила обвенчаться с герцогом де Шеврёз в поместье отца, Эркюля де Монбазон. Когда она приехала к отцу с просьбой предоставить отчий дом для совершения церемонии и приема гостей, тот впал в настоящее бешенство, сочтя столь поспешное после смерти супруга бракосочетание в высшей степени неподобающим шагом. Он позаботился о том, чтобы на церемонии не присутствовал никто из семейства Монбазон, дабы не скомпрометировать себя подписью на этом постыдном брачном контракте. Зато вакантные места с лихвой заполнились родней Клода де Шеврёз в полном составе. Тут была представлена вся высшая знать Франции, Лотарингии и Бретани. Даже без подписей родни Мари на брачном контракте церемония прошла без сучка и задоринки, хотя по причине недавнего траура невесты празднества не устраивали. Естественно, о покойном герцоге де Люине никто и не вспомнил.

Медовый месяц новобрачных начался в замке Лезиньи, где Мари когда-то проводила свой медовый месяц с первым мужем. Придворные остряки состязались в остроумии по поводу покойного фаворита, проявившего столь трогательную заботу о судьбе своей молодой вдовы. Через несколько дней Клод де Шеврёз повез Мари по своим землям, дабы она ознакомилась со своими новыми владениями, центром которых был небольшой городок де Шеврёз. Молодая и красивая герцогиня понравилась подданным, с большим воодушевлением приветствовавшим ее. Она неизменно проявляла доброту по отношению к бедным, сочувствие — к несчастным и учтивость — к слугам.

Особенно пришелся ей по вкусу замок Дампьер, типичное массивное строение времен Возрождения из красного кирпича с башенками по обеим сторонам, окруженное каменной оградой и рвом, заполненным водой. Вокруг до горизонта тянулись леса и озера, места более чем благоприятные для охоты и рыбной ловли. Мари с особым удовольствием привезла туда детей от первого брака и наслаждалась с ними спокойной жизнью владелицы замка. Но ее душа не успокоилась до тех пор, пока ее не известили, что король сменил гнев на милость и простил Клода де Шеврёз, и тот без промедления отправился помогать королю укрощать гугенотов. Однако Людовик не спешил дозволить Мари вернуться ко двору. После смерти герцога де Люиня большую силу вновь забрала мать короля, Мария Медичи. Она ненавидела невестку и, естественно, ее подругу. Вдовая королева добилась кардинальской шапки для своего фаворита, епископа Люсонского, отныне известного под именем кардинала де Ришелье. Анна Австрийская после неудачной беременности вообще потеряла благосклонность мужа и не осмеливалась даже слова сказать в защиту Мари.

За дело взялись принцесса де Конти и ее любовник Франсуа де Бассомпьер, которому в 1622 году король пожаловал звание маршала. Весной 1622 года Людовик XIII занимался подавлением гугенотов в Пуату, Гиени и Лангедоке. Франсуа де Бассомпьер и Клод де Шеврёз проявили себя достойными сподвижниками короля. Благодарный король пожаловал супругу Мари должность великого сокольничего Франции. Естественно, тот осмелился вступиться за свою супругу. Людовик сдался не сразу, но из уважения к Клоду в августе 1622 года позволил Мари вернуться к исполнению своих обязанностей в покоях королевы.

Однако возвращение в Лувр прошло не совсем гладко. За время отсутствия Мари обязанности гофмейстерины исполняла вдова коннетабля де Монморанси, одна из наиболее уважаемых особ могущественного клана Монморанси-Конде. Когда был жив де Люинь, гордость не позволяла ей служить под началом молоденькой Мари, и она предпочла удалиться от двора. Теперь же дама не желала освобождать место гофмейстерины для сей легкомысленной особы, ибо это означало бы позорное поражение. Проблема начала приобретать государственное значение, Людовик даже консультировался с юристами и затем вынес вопрос на рассмотрение Государственного совета. Двор немедленно разделился на две партии, одна поддерживала дом Монморанси-Конде, другая — герцогов Лотарингских, к которым вследствие замужества теперь принадлежала Мари. В конце концов, было вынесено соломоново решение: дабы не оскорбить ни одну из двух дам, должность гофмейстерины упразднялась. С целью умиротворить герцога де Шеврёз, не постеснявшегося выразить свое неудовольствие, ему было пожаловано звание первого камергера короля.

Впрочем, потеря должности ничуть не огорчила Мари. Ее положение при дворе было еще более прочным, нежели при жизни де Люиня, когда фортуна в любую минуту могла повернуться спиной к фавориту. Собственно, лишь преждевременная смерть спасла его от опалы. Теперешнее же положение жены одного из первых вельмож королевства, родственника иностранных принцев, приятеля короля, было непоколебимым. Ныне к ней обращались не иначе как «ваше высочество». Даже предводитель мятежных гугенотов теперь приходился ей родней. К тому же она теперь набралась достаточно опыта в любовных делах, чтобы завлечь в свои сети любого мужчину.

Казалось, ссылка и второе, во многом вынужденное, замужество, должны были остепенить Мари, но ничего подобного. Она вновь оказалась в кругу друзей королевы, принцессы де Конти, мадмуазель де Вернёй (теперь герцогини д’Эльбёф) и мадам дю Верне, и тотчас же начала побуждать королеву к галантным похождениям. Сама обстановка при дворе способствовала этому — культ любви, балеты, песни, стихи. Эти дамы были молоды, красивы, замужем за мужчинами, к которым не испытывали любви, но жаждали ее всем сердцем и телом. Положение Анны Австрийской было сложным, ибо статус королевы обрекал ее на целомудрие, а религиозность и гордость испанской инфанты не позволяли перейти опасный рубеж. Мари же, познавшая радость греховной плотской любви с де Шеврёзом еще при жизни мужа, жаждала умножить свои победы и приобщить к этому опасному и упоительному занятию свою подругу. Недаром ей приписывали это краткое, но емкое высказывание, ставшее своеобразным девизом ее жизни: