Наталия Сотникова - Строптивые фавориты

Планировалось, что недовольные возвышением де Ришелье заговорщики во главе с герцогом Анжуйским явятся к нему в гости на виллу Флери, откуда хворый кардинал нередко управлял напрямую всеми делами государства. Вполне правдоподобным предлогом служили богатые зверьем и дичью охотничьи угодья округи. Далее в подходящий момент Ришелье должен был быть умерщвлен, что же касается судьбы Людовика, по этому поводу мнения расходились. Заговорщики были уверены в том, что убийство кардинала сойдет им с рук, ибо знали, что король ненавидит своего первого министра. Во всяком случае, замышляли также восстание в Бретани, губернатором которой был герцог де Вандом, волнения гугенотов, поддержанных Англией, мятеж в Париже и даже помощь со стороны Испании, где правил брат Анны Австрийской.

Неизвестно, какая сумасбродная мысль запала в голову де Шалэ, но он поведал все планы своему крестному отцу, командору де Валансе. Был ли де Валансе сторонником де Ришелье или же просто не желал погибели своего крестного сына, но он сумел уговорить его во всем открыться кардиналу. Де Шалэ раскрыл его преосвященству все, но с условием, что никто из заговорщиков не пострадает. Кардинал дал свое согласие. Не сказать, чтобы для де Ришелье, создавшего огромную сеть шпионов, этот заговор стал открытием, но он теперь мог обоснованно представить королю ужасную картину того, что ожидает его государство, если на помощь королеве явится с войском ее брат, а Бретань (кстати сказать, не так уж давно присоединенная к Франции) восстанет и гугеноты усилят смуту. Для Людовика XIII это стало страшным потрясением: его братья, как родной, так и сводные, а также жена желали его смерти и прилагали все усилия к тому, чтобы она свершилась!

Заговор был раскрыт, братья де Вандом и принц де Конде арестованы и заключены в укрепленные замки, но впоследствии освобождены. Гастон, сделавший неудачную попытку бежать вместе с де Шалэ за границу, покорно вступил в брак с мадмуазель де Монпансье. Для подслащения сей горькой пилюли он получил от Людовика во владение герцогство Орлеанское вместе с титулом и более полумиллиона ливров ежегодного содержания в обмен на клятву более не выступать против брата (таких обетов за время правления Людовика XIII ему пришлось принести общим счетом шесть). Все прочие участники также отделались легко, правда маршал д’Орнано весьма своевременно умер в темнице до начала процесса против него, неизвестно, то ли от имевшихся у него хворей, то ли от отравления, во избежание предания огласке роли Гастона.

Однако де Шалэ, побуждаемый Мари, развил бурную деятельность, настрочив от имени Гастона письма губернатору Парижа графу де Суассону и маркизу де Леску в Брюссель. В ту пору Брюссель являлся столицей Испанских Нидерландов, и наместником в нем был эрцгерцог из династии Габсбургов. Шпионам кардинала будто бы удалось перехватить ответное письмо заговорщикам, в котором говорилось об их планах умертвить короля, вследствие чего Анна Австрийская получала возможность вступить в брак с Гастоном. Окончательным аккордом в провале заговора стало предательство графа де Лувиньи, близкого друга де Шалэ, месть за то, что гардеробмейстер недавно отказался быть у него секундантом на дуэли [43] Причиной отказа де Шалэ стало то, что незадолго до этого у Лувиньи состоялась дуэль, запятнавшая его. Он вызвал д’Окенкура, впоследствии маршала Франции, и предложил тому снять мешавшие им шпоры. Когда д’Окенкур нагнулся, де Лувиньи пронзил его шпагой, после чего тот полгода находился между жизнью и смертью. Духовник просил раненого простить де Лувиньи, но тот отвечал, что в случае смерти прощает врага, но если выживет — ни в коем случае. .

На судебном процессе де Шалэ вел себя самым жалким образом, обвинял во всем Мари — и в то же время писал ей страстные письма. В конце процесса он стал сожалеть об этом и заявил:

— Я не сказал ничего такого, что не было бы правдой, за исключением показаний в отношении мадам де Шеврёз.

Из провинции приехала его мать, которая принялась хлопотать за сына. Все ее усилия были потрачены впустую, де Шалэ приговорили к смертной казни. В отчаянии мать подкупила обоих палачей в Нанте — государственного и городского, и те бесследно исчезли. Однако же нашли приговоренного к казни солдата, которому было обещано прощение, если он согласится заменить палача. Казнь Шале превратилась в настоящую пытку, ибо неопытный палач не смог с первого раза отрубить Шалэ голову мечом. Ему дали бочарный топор, тоже тупой, он нанес приговоренному тридцать два удара, прежде чем тот скончался.

Королеву пригласили в Государственный совет, где ей прочли признание де Шалэ. Ей вменяли в вину то, что она хотела умертвить короля, чтобы выйти замуж за его брата. Выслушав это обвинение, Анна Австрийская презрительно улыбнулась и произнесла:

— Я мало выиграла бы от этой перемены, — что еще больше утвердило Людовика в уверенности, что супруга желала его смерти.

Встал вопрос, каким же образом покарать герцогиню де Шеврёз, свидетельства против которой были неопровержимы. Женщину такого высокого ранга еще никогда не подвергали тюремному заключению, и против такой особы ни разу не возбуждался уголовный процесс. К тому же это вызвало бы острое неудовольствие французских вельмож. Приговор единолично вынес король: изгнание в провинцию.

Мари пришла в ярость. Она, проявив невиданную смелость, явилась к королю и кардиналу, где позволила себе излить свой гнев в выражениях, на которые в отношении Людовика и де Ришелье доселе никогда не осмеливался никто. Она назвала короля «идиотом и недееспособным» и заклеймила позором то, что у кормила власти стоит «этот болван кардинал». Что же касается изгнания за то, что она всего-навсего слегка позабавилась, то король и кардинал дорого заплатят ей за это.

Следует упомянуть, что Клод де Шеврёз был совершенно не замешан в заговоре, ибо жена никогда не посвящала его в свои дела. Тем не менее герцог заявил, что «до смерти ненавидит кардинала», когда ему было приказано отправить жену в изгнание в замок Верже в Турени, принадлежавший принцу де Геменэ, брату Мари.

Когда ей сообщили об этом, герцогиня пребывала в своем замке Дампьер. Она сменила одежду на более скромную, пересекла Париж в карете с занавешенными окошками и направилась в Лотарингию. Ей было всего двадцать шесть лет, она была молода, полна сил и точно знала теперь, где найти им применение. Мари обрела свое призвание: тайные ночные встречи, мчащиеся во весь опор гонцы с письмами, написанными симпатическими чернилами, лязг клинков, щелчки пистолетных курков, переодевания, поездки под чужим именем, установление связей, поиск единомышленников, их вербовка. У нее не было твердых политических убеждений, она была настроена проанглийски, потому что герцог Бекингем был невероятно обаятелен, происпански, потому что в этой стране правил брат Анны, в зависимости от обстановки поддерживала то католиков, то гугенотов, она стала международным политическим агентом в силу своих семейных связей. Неукротимая натура Мари жаждала деятельности в широком масштабе и будто бы обрела, наконец, арену для выражения своего противостояния власти.