Наталия Сотникова - Строптивые фавориты

Со вступлением Елизаветы на престол карьера Роберта круто пошла вверх. Должность шталмейстера была чрезвычайно важной, ибо предполагала непосредственную близость к монарху. К тому же Роберт, прекрасный наездник, отлично разбиравшийся в лошадях и коневодстве, действительно с увлечением занимался порученным ему делом, наведя порядок в переездах королевы, обеспечении подведомственного гужевого хозяйства лошадьми и средствами передвижения на все случаи. Здесь следует сделать отступление, которое пояснило бы важность этой службы для королевы.

Во-первых, Елизавета любила отчаянную верховую езду и соколиную охоту. Во-вторых, большую часть года королева проводила в Лондоне, где каждый день являлась народу. Прочее же время она посвящала пребыванию в различных монарших резиденциях или навещала знатные семейства в их замках или поместьях. При этом у народа появлялась возможность либо поглазеть на свою королеву, либо обратиться к ней с прошением. Сделать это было не так уж сложно, ибо из-за нагруженного различными предметами обоза — Елизавета, например, везде возила за собой свое роскошное ложе — скорость передвижения свиты не превышала трех миль в час. Она не чуралась принимать участие в полуязыческих праздниках черни, терпеливо выслушивала нескладные речи простонародья, во все горло хохотала над неуклюжими шутками плебеев, участливо интересовалась нуждами и чаяниями самых жалких своих подданных. За это ее любили, годовщина восшествия Елизаветы на престол превратилась в ежегодное всенародное празднование с проповедями, молитвами, обильным колокольным звоном, всяческими увеселениями. Вся страна в один голос прославляла «славную королеву Бесс».

Помимо забот о дворцовых конюшнях и их обитателях, на Дадли была возложена обязанность организовывать различные праздники при дворе, причем ему вменялось выступать в роли постоянного партнера королевы в танцах. Он хорошо набил себе руку в сфере развлечений и со временем стал одним из основных покровителей деятелей искусства, литературы и театра в Англии. Дадли регулярно устраивал в пожалованных ему владениях роскошные празднества в честь королевы, занимая, за недостатком личных средств, деньги у купцов из Сити. Роберт был посвящен в рыцари ордена Бани и Св. Михаила, ему были пожалованы титулы графа Лестера и барона Дингби. Королева даровала бездомному Роберту замок Кенильворт с угодьями, обширные земли и экспортные лицензии, которые приносили немалый доход. Ему были выделены покои рядом с королевскими, и Елизавета имела обыкновение входить туда в любое время дня и ночи. Разумеется, она сразу дала понять фавориту, что присутствие его супруги при дворе в высшей степени нежелательно, и Эми Робсарт продолжала скитаться в провинции по домам друзей. Согласно одной из дворцовых хроник, невзирая на редкость встреч с женой, Дадли было приказано, чтобы он «ничего не делал с ней, когда навещал». Беспрецедентно двусмысленное положение Эми с лихвой компенсировалось финансовым благополучием. Она получала солидную долю от доходов с поместий, пожалованных сэру Роберту, баловала себя красивой одеждой и драгоценностями, муж не забывал ее, делая дорогие подарки.

Естественно, чрезмерная неприкрытая близость Елизаветы к фавориту породила в народе массу сплетен. Кумушки в открытую говорили, что сэр Роберт «уделал королеве Бесс красную нижнюю юбку», т. е. лишил девственности, и были совершенно уверены в том, что он сожительствует с ней. Также ходили слухи, что у Эми Робсарт была обнаружена раковая опухоль в одной из грудей и Роберт ждет только ее смерти, дабы жениться на королеве. На самом деле все обстояло несколько иначе.

Почти все свое правление Елизавета опиралась на верных помощников, таких как сэр Уильям Сесил, собственно говоря, ее премьер-министр, или Фрэнсис Уолсингем, государственный секретарь, наладивший первоклассную осведомительную систему, охватывавшую всю Европу. Они беспрекословно повиновались своей повелительнице, которая не особенно церемонилась с ними. Если на официальных приемах Елизавета являла собой образец величественной и мудрой государыни, каждое слово и жест которой являли собой верх совершенства, то на заседаниях Тайного совета она отбрасывала эти условности. Всесторонне образованная королева сквернословила как рыночная торговка, любила похабные шутки и сама была не прочь отпускать оные, разражалась хохотом во все горло, давала пощечины придворным обоего пола, а в приступе гнева могла запустить в объект недовольства своей туфлей. Это не мешало ей оставаться жестким, решительным повелителем, не делающим скидки на свою принадлежность к женскому полу. Вступив на престол, она четко обозначила свою позицию: «Я — не лев, но я — детеныш льва».

При всем том Елизавета совершенно не утратила чисто женских качеств, любила принарядиться, пококетничать, была тщеславна и обожала лесть. Эти черты ее характера особенно ярко проявились во время эпопеи выбора кандидата в мужья. Не успели опустить бренные останки Марии Кровавой в могилу в Вестминстерском аббатстве, как тут же встал вопрос о замужестве будущей королевы. Ничего удивительного, Елизавета была завидной невестой с роскошным приданым в виде целого царства. Первым заявил о своих притязаниях на руку королевы престарелый лорд Эрендл, на которого девушка произвела сильное впечатление во время заключения в Тауэре, где он подвергал ее допросам. Его так потрясла неустрашимость молодой принцессы и спокойствие, с которым Елизавета отвечала на все каверзные вопросы, что сановник в ту пору упал перед ней на колени и принес нижайшие извинения:

— Ваша милость речет истинную правду, и мы на самом деле чрезвычайно сожалеем о том, что побеспокоили вас по столь ничтожным делам.

Лорд Эрендл во время восшествия Елизаветы на престол находился на континенте, но оставил все дела и резво поспешил в отечество, хотя шансы его были ничтожны по сравнению с могущественными особами, претендовавшими на ее руку.

Овдовевший супруг Марии, Филипп II Испанский, хладнокровно принял немедленное решение жениться на сестре своей покойной супруги.

«Я вознамерился отбросить в сторону все соображения, которые могли бы быть выдвинуты против, и замыслил оказать сию услугу Господу, сделав брачное предложение королеве Англии».

Этот ревностный католик верил, что сможет склонить протестантку Елизавету на сторону папы римского, который изъявил готовность немедленно дать разрешение на бракосочетание. Надо сказать, что при английском дворе нашлось немало сторонников этого замысла.

Елизавета тянула с окончательным ответом, ссылаясь на многие дела, свалившиеся на нее с восшествием на престол, но тут в планы испанских сватов бесцеремонно вмешалась европейская политика. 3 апреля 1559 года были подписаны два договора Като-Камбрезийского мира, один — между Францией и Англией, другой — между Францией и Испанией. Для укрепления отношений между означенными последними королевствами Филипп II женился на дочери короля Франции Генриха II, 13-летней Елизавете Валуа. Вообще-то принцесса была давно помолвлена с сыном Филиппа от первого брака, принцем Карлосом Астурийским, своим ровесником, но интересы политики оказались выше этических соображений. Кстати, брак с Филиппом современники считали вполне удачным. Но сила искусства велика, и, презрев историческую правду, немецкий поэт Фридрих Шиллер и итальянский композитор Джузеппе Верди сумели в своих гениальных творениях под названием «Дон Карлос» превратить сложившийся семейный треугольник при дворе Филипппа II в душераздирающую драму. Что же касается английской королевы Елизаветы, она восприняла потерю испанского претендента на свою руку спокойно, для виду посетовав в беседе с послом де Фериа: