Талбот Мэнди - Арабская авантюра [litres]

Полагаю, любой, кто имел бы преступные намерения, легко поддался бы на подобный шантаж. К тому же у Грима времени было в обрез, и он не мог позволить себе продолжать спор.

– Я вижу, ты человек решительный, – заметил он. – Твои требования неразумны, но мне придется согласиться.

– Тогда верни мне мой пистолет!

– Нет, он мне нужен. Свой я одолжил нынче вечером одному человеку, который его еще не вернул. И сейчас я грозил вам простой деревяшкой. Придется тебе раздобыть другой.

– В Иерусалиме оружия не достать. Верни мне мой.

– Нет, я приберегу его, чтобы защититься от тебя.

– Но почему? Тебе незачем меня бояться, если мы работаем вместе.

– Потому что я намерен рассказать тебе то, что знаю. И, возможно, мне придется пристрелить тебя, если ты что-то выдашь.

– Ладно, говори.

– Я был умнее тебя, – учтиво и мягко произнес Грим. – Я знал, кто приказал сикху украсть у тебя письмо, и прятался в его доме, когда ему его принесли. Я слышал разговор, который последовал за этим, и знаю, что они будут делать.

– О, это было очень ловко. Рассказывай дальше.

– Три человека собираются отвезти письмо в Дамаск, но кто именно его повезет, я не знаю. Один из них араб. Другой американец. Третий – тот самый сикх, который отнял у тебя письмо. Они поедут поездом из Лудда, и я уже нанялся слугой к американцу.

– Это ты весьма ловко придумал! – воскликнул Юсуф Дакмар

– Конечно, – согласился Грим. – Но, думаю, неплохо выйдет, если у меня будет сообщник, и ты сгодишься не хуже любого другого. Если я украду письмо, меня могут в этом обвинить; но я могу передать его тебе, а затем позволить обыскать себя, и им придется передо мной извиниться.

– Верно, верно! Великолепно!

– Значит, тебе имеет смысл сесть на утренний поезд на Дамаск, – продолжал Грим. – Но запомни: если ты приведешь с собой других, я решу, что ты намерен меня провести. И застрелю тебя из твоего же пистолета, после чего попытаюсь скрыться. Если разобраться, ты можешь считать себя покойником, Юсуф Дакмар, – с той минуты, когда я заподозрю, что ты мухлюешь.

– То же касается и тебя, – пылко ответил Юсуф Дакмар.

– Значит, мы друг друга поняли, – произнес Грим. – Лучшее, что ты можешь сделать, прежде чем сядешь на поезд, – это снова повидаться с французским агентом.

– А какой в этом прок? Он раздражен, зол. Задаст мне тысячу вопросов, и все.

– Тем больше смысла в вашем свидании. Ты сможешь его успокоить. Нехорошо, если толпа глупцов будет приставать к нам по дороге. Нам нужно спокойно сделать дело и поделить награду. Поэтому ты должен убедить его, что непременно раздобудешь письмо – пусть только предоставит все тебе. Не пожалей сил, чтобы его убедить, объясни, что любое вмешательство испортит дело. Поскольку я пока сделал много больше твоего, пусть это будет твоей долей, чтобы сравнять счет: иди к

Сиди Сайду, французскому агенту, и позаботься, чтобы он не помешал нам, пытаясь помочь.

– Очень хорошо. Я это сделаю. И мы встретимся на вокзале утром?

– Нет. Те, с кем я, поедут в Лудд на машине. Ты увидишь, как мы там садимся на поезд. А теперь ступай, пока часового нет на месте.

Я не видел, но слышал, как Юсуф Дакмар встал и ушел. Едва ли он успел удалиться достаточно, чтобы ничего не услышать, тишину снова нарушил голос Грима:

– Ты тут, Рэмсден?

Я не ответил, но подошел поближе.

– Слышал, о чем мы говорили? – спросил он.

– Да. Почему ты не арестовал обоих мерзавцев и не покончил с этим?

– Враг, которого знаешь… – в его голосе звучала знакомая смешинка. – Очень важно увести французского агента, который может пустить по нашему следу пятьдесят гончих вместо одной.

– Почему бы тогда не послать к французскому агенту военную полицию?

– Не могу. Франция и Великобритания – союзники. К тому же французы могут отплатить нам, разделавшись с нашим агентом в Дамаске. Мудрый человек двадцать раз подумает, прежде чем рыть другому яму. А добились мы, как я полагаю, вот чего: единственный, кто нам угрожает, – это Юсуф Дакмар, а он только и умеет, что трепать языком. И думаю, мы наверняка отвели подозрения от Мэйбл Тикнор. Теперь все, что мне осталось, – это пойти вон в ту комнату, где горит свет, и обсудить дела с шефом.

– Если так, то он тут единственный, кто не спит! – заметил я и рассказал Гриму, что мы видели внутри здания.

– Да, – подхватил он. – Все правительства таковы. Горазды болтать о корабле государства, но если бы кто-то так правил кораблем, тот налетел бы на рифы и затонул в первую же ночь плавания. Отправляйся-ка ты домой и поспи часок. Я разбужу тебя в семь.

– В поезде будем по очереди, – ответил я. – А теперь пошли вызволять Джереми. Думаю, его забрала охрана. Скажи, ты нарочно повысил голос, чтобы кто-то из нас пошел и отвлек охранников?

– Конечно. Я узнал ваши голоса, когда вы проходили мимо, и первым делом твой. И слышал, как вы дышите, когда вы тайком вернулись. Вы чуть не испортили мне игру, впутав сюда часового, но в итоге спасли.

– Просто чудо, что сикхи не застрелили Джереми в темноте, – ответил я.

– Еще бы, – согласился Грим. – Полагаю, он слишком полезен, чтобы позволить ему умереть прямо сейчас… – он опустил голову в раздумье, пока мы шли рядышком. – Все висело на волоске. На волоске. Что же, ты прав. Пошли, вызволим его.

В последний момент Грим слегка изменил планы. Мэйбл Тикнор покинула Иерусалим поездом, как мы и условились, но Нарайяна Сингха отправили тем же маршрутом, чтобы за ней присматривал. Будучи сикхом, он мог сидеть в коридоре, не привлекая особого внимания, а поскольку его нарядили по такому случаю торговцем, дела которого идут не худшим образом, – ехать первым классом и избавиться как от ненужных расспросов, так и от подозрений.

Мы с Гримом и Джереми поехали в Лудд, наняв машину. Оба мои спутника были в арабских костюмах, а я изображал туриста. Джереми выступал в роли бывалого путешественника, который знает Аравию вдоль и поперек и намерен показать мне Дамаск за обычное вознаграждение.

На платформе толпился народ, и мы оплатили поездку в купе, не вызвав ни у кого особого любопытства. Здесь были британские военные всех званий, египтяне, евреи, греки, армянские беженцы, мальтийцы, курды, два-три турка, черкесы, какие-то люди, прибывшие аж из Бухары, туркмены, уроженцы Индии всякого племени и веры, горстка бедуинов, чувствовавших здесь себя явно хуже, чем в родной пустыне, и бесчисленное множество местных арабов. Примерно половина из них, взбудораженная пронзительными воплями женщин, ударилась в панику и дралась у маленького окошечка, где нахальный левантинец отстаивал свое право на самоопределение, мешая как можно большему числу народа попасть на поезд. Я мельком заметил в переднем купе нашего вагона Мэйбл Тикнор, а Грим указал на Юсуфа Дакмара, который выглядывал из окна вагоном дальше. Его лицо было полным, нездоровым, с маленькими холодными глазками, крючковатым носом и маленькими ртом с оттопыренными губами. Феска сидела у него на голове под пьяным углом, усиливая впечатление надменного самодовольства. Этакая иллюстрация к древней, как мир, загадке: как человек с таким лицом и таким бесстыдством, написанным на нем, умудряется вести за собой других и убеждает их высиживать яйца измены, которые подкладывает в их гнезда, словно кукушка?