Джеймс Лонго - Гитлер и Габсбурги. Месть фюрера правящему дому Австрии [litres с оптимизированной обложкой]

В феврале 1948 г. коммунистический переворот сверг правительство Чехословакии. Президента Бенеша коммунистические союзники переиграли точно так же, как раньше нацисты. Через две недели министр иностранных дел Ян Масарик был найден мертвым под окнами своей квартиры в Пражском граде. Сын первого президента страны либо покончил с собой, либо был убит. Эдуард Бенеш вышел в отставку и тихо скончался [945] Ibid. . Были потушены последние искры некогда яркого костра чехословацкой демократии.

В апреле того же года узники фашистских концлагерей попросили Макса и Эрнста приехать в Дахау на встречу с ними. Возникли планы сделать пустой лагерь мемориалом холокоста. Оба брата согласились, удивив этим семьи и друзей. С людьми, которые были в заключении вместе с ними, они чувствовали родство, почти духовное братство. Через десять лет после ареста и лишения свободы Макс и Эрнст вернулись в первый в Германии концентрационный лагерь. Свободные теперь братья шли рядом по дорожкам, молча думая о чем-то своем. Домашним они не рассказывали ничего, но для обоих эта поездка явно стала целительной [946] Ibid. .

Но больше никаких воссоединений не случилось. Для Софии Ностиц-Ринек война продолжалась, потому что ее сын так и оставался в заключении где-то на бескрайних просторах Советского Союза. Закончилась она, когда Софию письменно известили о гибели Эрвина в украинском лагере 11 сентября 1949 г. Семья разыскивала его целых пять лет, а умер он в двадцать восемь. Никаких подробностей больше не было [947] Ibid. .

Через год к ней пришел неожиданный гость – человек, который только что освободился из украинского лагеря, где умер Эрвин. Он добрался сначала до Чехословакии, потом до Артштеттена и, наконец, до Айзенэрца. Его нары были по соседству с нарами Эрвина, и он передал Софии, что в последние часы жизни ее сына вера не оставила его. До последнего вздоха он молился, перебирая четки [948] Ibid. .

Этот дар судьбы позволил Софии жить дальше. Ее гость ничего не сказал ни о страшных условиях трудового лагеря, где они оказались, ни о тяжелых физических работах, которые они там выполняли, ни о жестоких охранниках, ни о суровых украинских зимах. Он просто хотел, чтобы она знала: ее сын, хороший человек, умер не в одиночестве. Эрвин ушел с верой в душе и другом рядом. Это принесло Софии успокоение и мир. Потом, думая о смерти сына, София всегда вспоминала приход того человека как чудо [949] Ibid. .

Алоиз, единственный оставшийся в живых сын Софии, женился на своей родственнице из семьи Вальдбургов. Младшего сына они назвали Эрвин-Франц – в честь братьев Алоиза, погибших на войнах Гитлера. Всю свою послевоенную жизнь он помогал семьям искать могилы отцов, братьев, сыновей, чтобы перезахоронить их поближе к дому. Могил своих братьев Алоиз так и не нашел, но сумел принести покой другим горевавшим семьям.

У Софии родных могил рядом не было, и она по-своему почтила память своих погибших сыновей. В два отдельных конверта она сложила детские рисунки и школьные тетрадки, которые забрала с собой, уезжая из Чехословакии, все письма, которые они ей написали, и последние фотографии каждого в форме призывника немецкой армии. В пакет Франца она вложила официальное извещение: «Ваш сын погиб за фюрера и отечество». Для нее это были пустые слова, но в своей короткой жизни он успел побывать солдатом. Последним в пакете был перевязанный ниткой листок с цитатой из Библии: «Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно!» Потеряв двоих сыновей, София сохранила веру и ни секунды не сомневалась, что они встретятся в лучшем мире [950] Ibid. .

Над могилами своих родителей в Артштеттене Максимилиан приказал вырезать два креста. Крест над могилой Франца-Фердинанда предназначался для первого внука эрцгерцога, Эрвина-Максимилиана-Франца Ностиц-Ринека. Над могилой герцогини Гогенберг был крест для Франца-Ассизи-Фридриха-Эрнста Ностиц-Ринека [951] Ibid. .

В марте 1954 г. сорокадевятилетний Эрнст Гогенберг поехал в Грац, родной город своего отца, на встречу с бывшими узниками Дахау. Накануне вечером он, в приподнятом настроении, остановился в отеле « Штейнергоф». А ночью его унес обширный инфаркт. Максимилиан со своим сыном Петером были в Вене, куда им позвонили и сообщили эту ужасную новость. Он привез тело Эрнста в замок Артштеттен и похоронил рядом с убитыми родителями. Младший из детей эрцгерцога Франца-Фердинанда и герцогини Гогенберг ушел первым. Гитлер и его Третий рейх собирали все новые жертвы [952] Hohenberg, Princess Sophie de Potesta (принцесса София Гогенберг де Потеста). .

О смерти Эрнста сообщили газеты и журналы всего мира, в том числе New York Times и журнал Time. Под заголовком «Сын Франца-Фердинанда» одна из крупнейших венских газет писала:

Для членов его семьи было истинным счастьем, что он был в их жизни, а для него – то, что он успел пожить с двумя своими детьми. И имя его, и вся жизнь были символами сараевского шока и трагедии. Тяжелые годы в концентрационном лагере не прошли даром для его сердца, и оно остановилось, когда он не достиг еще и пятидесяти лет. Сильный ум и великодушие этого благородного человека не сломили годы боли и страданий [953] Time Magazine, March 22, 1954, Vol. LXIII, 23. .

Все еще живые Гогенберги приехали в Артштеттен, чтобы попрощаться с ним. Заупокойная месса прошла в церкви, где сорок лет назад похоронили эрцгерцога и герцогиню. На гробницах родителей Гогенбергов были вырезаны львы, агнцы, голуби мира – символы их любви. Прошли четыре десятилетия и две мировые войны. София, Максимилиан и Эрнст выросли, создали свои семьи. У них появились дети. Умерли и они. А теперь Эрнст навечно соединился в Артштеттене с родителями.

Католическая заупокойная месса и литургические молитвы были теми же самыми, которые служились в 1914 г. Для могилы Эрнста Гогенберга семья выбрала эпитафию из шести слов: «Он был верным и честным австрийцем» [954] Pauli , 308. .

Потом, когда София Ностиц-Ринек думала о похоронах Эрнста в Артштеттене, то, скорее всего, вспоминала следующее поколение Гогенбергов, которое присутствовало на них. Это были уже взрослые люди. Ее младшая дочь была замужней женщиной двадцати пяти лет и ожидала первенца [955] Nostiz-Rieneck, Count (граф Ностиц-Ринек). .

В год смерти Эрнста не стало и Франца Яначека; порвалась еще одна связь с прошлым. Он служил у Гогенбергов уже тогда, когда сестры и двух братьев еще не было на свете. После того как умер Эрнст, не стало двух старших сыновей и Франца Яначека, выросли и обзавелись собственными детьми молодые Гогенберги, дочь Франца-Фердинанда, наверное, чувствовала себя гораздо старше своих пятидесяти трех лет.