Александр Евдокимов - Бунтари и мятежники. Политические дела из истории России

Осознав невозможность посадки на Красной площади, Руст сделал последний разворот над гостиницей «Россия» и стал готовиться к приземлению на Большой Москворецкий мост. Он начал снижаться над ул. Большая Ордынка, крылья самолета едва не касались крыш. Постовой ГАИ, заметив приближение самолета, предупредительно включил по обеим сторонам моста красный сигнал светофора. Самолет идеально попал в пространство между натянутыми по обеим сторонам моста линиями троллейбусной сети. «Сессна» благополучно приземлилась и по инерции докатилась по Васильевскому Спуску до храма Василия Блаженного и Спасской башни Кремля. На часах было 18.55.

Впоследствии Руст так говорил о первых минутах после приземления:

«Тут я заглушил мотор и долго сидел в кабине, целых четверть часа. Я спрашивал себя, не стоит ли вновь взлететь и вернуться назад. Слишком поздно, Матиас, ответил я сам себе. Горючего не хватит. Я решился, открыл кабину и спустился. Меня сразу же окружила толпа.»

Руст выбрался из кабины в ярко-красном комбинезоне, и его окружила толпа, полагавшая, что снимают кино. Через некоторое время на место приземления прибыл наряд милиции, у Руста спросили визу и, получив отрицательный ответ, забрали нарушителя границы в отделение.

За дело взялись следователи КГБ. На допросах они пытались найти связь между полетом Руста и западными спецслужбами. Порой следователи прямо требовали от немецкого пилота признаться в получении денег за эту провокацию. Сотрудники КГБ недоумевали, как нарушитель в большом городе в точности вышел на Красную площадь. На это они получили прямой и бесхитростный ответ, который никак не вязался с подозрением в шпионаже: «Да очень просто. Купил в Хельсинки в магазине карту. Определил по ней направление полета: строго на Москву, включил радар и полетел. Маршрут сверял по церквям в селах и городах. А когда подлетел к Москве, сразу увидел Красную площадь. Взял и сел. Боялся только людей зацепить. Но все обошлось» .

После допроса Руста перевезли в Лефортовскую тюрьму, где он провел значительную часть периода от начала следствия до суда и время после вынесения приговора. Несмотря на достаточно комфортные условия пребывания, Руст пребывал в подавленном состоянии. Он боялся, что на волю ему уже не выйти. На нервной почве за несколько недель он похудел на 10 кг. Для поддержания общения к нему в двухместную камеру подселили пойманного на фарцовке в гостинице «Астория» учителя английского языка Александра. Тот пересказывал ему на английском языке заметки из газеты «Правда», внося в тюремную жизнь хоть какое-то разнообразие. В камере Руст пытался учить русский язык, но дальше фраз «Я хочу домой», «Я лечу домой», «самолет» и «извините» дело не пошло.

Начальник тюрьмы А. М. Петренко проявил необычайное внимание к немецкому насельнику его учреждения. Помимо создания для него достаточно удобных условий, Петренко часто навещал Руста и много с ним разговаривал. Будучи фронтовиком, встретившим Победу в Берлине, Петренко охотно делился воспоминаниями о войне и живо интересовался современными событиями, так или иначе связанными с Германией.

Внимательное отношение к подсудимому выходило и за тюремные стены. Во время перерывов в судебных заседаниях из тюрьмы доставляли довольно вкусные и разнообразные обеды. Позже Руст вспоминал, что за обедом начальник тюрьмы рассказывал ему об истории Лефортово, о друге и сподвижнике Петра I Франце Лефорте. По просьбе Руста Петренко даже отложил выход на пенсию до того момента, пока судьба немецкого пилота не будет полностью решена.

Непосредственно суд над Рустом проходил три дня, со 2 по 4 сентября 1987 года. Юношу обвиняли в нарушении государственной границы, несоблюдении воздушного законодательства и хулиганстве, создавшем угрозу жизни и здоровью людей при посадке в центре города. На суде, говоря о мотивах своего полета, Руст повторил показания, данные на следствии: совершенные им действия он назвал призывом к миру.

Матиас Руст был приговорен к 4-м годам лишения свободы и еще более года продолжал находиться в Лефортово. Однако в некий день к нему в камеру пришли охранники, принесли штатскую одежду и приказали собираться. В комнате свиданий, куда его привели, Русту зачитали указ об амнистии, подписанный Председателем Президиума Верховного Совета СССР А. А. Громыко. Руст позднее признавался: «Я почувствовал, что оживаю. Господин Нет подписал мое освобождение!» [Так на Западе называли Громыко за неуступчивость, которую он проявлял на посту министра иностранных дел СССР. — Прим. автора ]

После амнистии Руст вернулся в ФРГ, где практически сразу стал мишенью обвинений в безрассудстве. Обвинений, предполагающих судебное разбирательство, ему не предъявляли, но подвергли множеству проверок, по итогам которых лишили его лицензии пилота.

Для советской армии полет Руста стал катализатором перемен, прежде всего в руководящем составе. Своих постов лишились министр обороны Сергей Соколов и командующий ПВО Александр Колдунов. В первые две недели после случившегося в отставку были отправлены в общей сложности более 30 генералов и офицеров более низкого ранга. Среди участников событий распространилось мнение, что Горбачев воспользовался ситуацией, чтобы заменить неугодные ему военные кадры, поскольку волна отставок затронула в первую очередь руководящий состав Министерства обороны. Теория подкреплялась и тем, что на пост министра обороны был назначен лояльный Горбачеву Дмитрий Язов.

Но главный вопрос заключается в самой возможности этого полета. Почему он вообще был осуществлен, почему не был пресечен задолго до приближения «Сессны» к Москве? Если отбросить неподтвержденные теории об участии в подготовке этой акции иностранных спецслужб и об их связи с высшим руководством советского государства, что якобы сделало полет возможным, в сухом остатке окажется целый набор удачно совпавших факторов.

Прежде всего к таким факторам следует отнести выбранную Рустом в качестве прикрытия оживленную трассу Хельсинки — Москва. Продолжают этот список бездействие поднятых на перехват МиГов, учения, проходившие по маршруту следования Руста, ошибочное присвоение метки «свой» и отнесение «Сессны» к нарушителям режима полетов, и, наконец, невозможность активных военных действий в небе над Москвой. Такое совпадение может выглядеть невероятным, но в ситуации с Рустом случилось именно оно, что и позволило полету состояться.

Следует сказать, что за 4 года до полета Руста в советском небе произошла катастрофа, напрямую повлиявшая на ход рассматриваемых событий. 1 сентября 1983 года неподалеку от Сахалина советскими ВВС по ошибке был сбит южнокорейский «Боинг‑747» с 23 членами экипажа и 246 пассажирами на борту. Пилоты «Боинга» неправильно настроили автопилот и не проверили координаты движения, в результате чего самолет отклонился от курса, пересек воздушную границу Советского Союза и пролетел над территориями Камчатки и Сахалина. Исходя из данных радиолокационного наблюдения, советские военные приняли его за американский самолет-разведчик, который некоторое время до пересечения границы сопровождал южнокорейский лайнер. При визуальном контакте летчик поднятого на перехват истребителя Су‑15 также не опознал в нарушителе гражданское судно.