Клод Каэн - Турция до османских султанов. Империя великих сельджуков, тюркское государство и правление монголов. 1071–1330

С учетом этих общих обстоятельств самые важные из известных нам фактов выглядят следующим образом. Для Мелик-шаха основная задача состояла в консолидации власти в Азербайджане и Арране, где в Гяндже взбунтовался его курдский вассал. Страна была разделена на военные вотчины, находившиеся под командованием его старого военачальника Сарханджа Савтегина, а после его смерти – Бузана. Это место имело двоякую важность: с одной стороны, оно было обращено лицом к Грузии, агрессивность которой особенно ярко дала о себе знать, когда она на какое-то время оккупировала Карс; с другой стороны, Азербайджан оставался этнической базой турок Малой Азии, и любое влияние на них предполагало твердый контроль над этой территорией. Поскольку Бузан был правителем Эдессы и, как будет видно дальше, вторгся в Малую Азию, справедливо предположить, что Мелик-шах вверил Бузану командование на северо-западных границах и дела в Малой Азии, так же как позже сыну Мелик-шаха Баркияруку пришлось назначить Исмаила, сына Якути.

Для Алексея главной проблемой был уже упомянутый Абу-л-Касим. Предвосхищая на двести лет эмиров XIV века и, возможно, при помощи некоторых местных жителей, которые по традиции были преданы жизни на море, Абу-л-Касим твердо закрепился на берегах Эгейского моря, где он построил флот. С помощью ассимилировавшегося в Византии тюрка Татикиоса (с которым мы еще встретимся) Алексею удалось взять его под контроль, чему способствовал тот факт, что одновременно с этим Мелик-шах сразу же после захвата Антиохии отправил против него Бурсука, который уже знал этот регион. В то же самое время Мелик-шах предложил Алексею Комнину заключить союз, по условиям которого он должен был увести турок как можно дальше от западных границ Малой Азии. Алексей воспользовался присланным к нему посольством, чтобы обеспечить возвращение Синопа, который оказался в руках некоего Каратегина. Когда это произошло, нам неизвестно. Алексей решил, что будет умно подкупить посла, сделав его византийским герцогом, и считая Бурсука более опасным, чем Абу-л-Касим, согласиться с просьбой последнего о примирении. Абу-л-Касим был принят в Константинополе, а потом в Никее, которую укрепили, опасаясь нападения Бурсука. Тому пришлось отступить, хотя, возможно, не обошлось без отступных, на что указывает другой источник, не упоминая об обстоятельствах (1087 г.?).

Однако Мелик-шах не отступился. В 1092 году Бузану было доверено идти против Абу-л-Касима. Алексею Мелик-шах предложил формальный союз: дочь Алексея должна была выйти замуж за сына Мелик-шаха, и вся территория Анатолии от Никеи до Антиохии, иными словами, вся территория, которую прежде контролировал Сулейман, подлежала возвращению Византии. Для того чтобы обеспечить повиновение туркменов, султан должен был предоставить в распоряжение басилевса необходимые для этого войска. Бузан не смог покорить Никею, но он оккупировал достаточно территорий Абу-л-Касима, чтобы заставить его понять, что будет разумно отправиться к Мелик-шаху и испросить его прощения. Султан отправил его договариваться с Бузаном, который его задушил. Алексей, со своей стороны, хотя и не мог, как христианин, согласиться с предложением о свадьбе, на этот раз отреагировал на эту попытку сближения. К сожалению, когда его посол уже находился в пути, он получил известие о смерти Мелик-шаха. Он вернулся назад, Бузан отступил в Эдессу, а брат Абу-л-Касима Булдаджи, спешно приехав из Каппадокии, без труда стал его преемником в Никее (1092–1093 гг.).

Как после смерти Алп-Арслана, когда в Малой Азии появились сыновья Кутулмыша, так и после смерти Малик-шаха, сыну Сулеймана Кылыч-Арслану удалось бежать. Каким-то образом он сумел добиться признания большинством военачальников отца и обосновался в Никее. Распад империи сельджуков, последовавший за смертью Мелик-шаха, положил конец их попыткам проникнуть в Малую Азию (в связи с чем войско Исмаила лишилось всякого реального влияния, за исключением разве что Армении). Таким образом, находившиеся там турки (туркмены) смогли действовать совершенно независимо от своих кузенов с востока. Здесь нет необходимости снова подчеркивать роль, которую играли в ситуации власти Византии.

Так продолжалось без особых изменений с момента приезда Кылыч-Арслана до появления крестоносцев. Византию продолжали тревожить на суше и на море, если не сам султан, то его подчиненные. Чтобы изгнать одного из них, Ил-хана Беглербека, из Аполлонии и Кизика, Алексею Комнину пришлось провести две кампании. Другой, Чака, чьим подвигам суждено было оставить память на долгие времена, поскольку более поздние упоминания о них вошли в «Данишменднаме», обосновался на побережье Эгейского моря в Клазоменах, Фокее и Смирне, по своему усмотрению продолжил строить флот вместе с местными моряками, высадился на островах Хиос, Лесбос и Самос и, среди прочего, перекрыл Дарданеллы в Абидосе. Но самое важное из всего этого заключалось в том, что в то время над Константинополем нависла угроза из Европы со стороны родственников турок-сельджуков – тюрков-печенегов, носившихся по русской степи и низовьям Дуная, и Чака начал с ними переговоры об объединении усилий. Несмотря на то что Чака был тестем Кылыч-Арслана, он, вероятно, не снискал одобрения своего правителя, поскольку тот, если судить о нем по его последующим действиям, был больше заинтересован в укреплении своих восточных связей. В любом случае Алексею удалось отдалить Кылыч-Арслана от Чаки, которого султан велел убить. Однако эффект от такого решения оказался недолгим, поскольку место Чаки заняли другие, менее известные тюрки. Кылыч-Арслан со своей стороны при содействии некоего Алп-Илек ибн Кутулмыша, который обосновался на побережье и, возможно, был его дядей, попытался изгнать армяно-грека Габриеля, бывшего младшего офицера в войске Филарета, из Малатьи, куда его посадил Мелик-шах. Малатья являлась главным центром коммуникаций между Анатолийским нагорьем и Месопотамией, но, кроме того, она находилась на том из двух путей, ведущих в Иран, который пролегал ближе к югу. Позже станет видно, как важно для Кылыч-Арслана было удержать ее и не позволить, чтобы она перешла к другим туркам. Но сейчас можно вспомнить, что Малатья, вероятно, составляла часть той территории, которую Алексей Комнин передал Сулейману, и что Габриель был одним из его бывших противников.

Именно вокруг Малатьи стали развиваться контакты между поднимающейся властью Кылыч-Арслана и другими турками с северо-востока Анатолии. Главным действующим лицом этих контактов был один из их вождей, известный в истории под персидским именем Данишменд (ученый человек), чье происхождение столь же туманно, сколь важна роль, которую играл он, а позже его потомки. На эту тему написано достаточно много, поскольку он является героем эпического произведения «Данишменднаме», дошедшего до нас в виде переложения XIV века, сделанного с оригинала XIII века. К сожалению, эта замысловатая смесь реальных историй и вымышленных версий была принята за истину не только османскими историками, но даже некоторыми современными авторами. Основной интерес этой истории, безусловно, состоит в том, что она свидетельствует о том огромном впечатлении, которое оставил этот человек, и, следовательно, о его огромном значении. В этом произведении повествуется о его подвигах и подвигах его сподвижников в борьбе против разного рода христиан в Малой Азии, особенно в регионе Амасьи, Токата и Никсара, которым суждено было сохранить его имя. Однако турки-туркмены, которые в Хорасане познакомились с популярным иранским героем Абу Муслимом, а в Малой Азии с популярным арабским героем Батталом Гази (вошедшим в историю в связи с той ролью, которую он сыграл в ранних войнах с Византией), стремились связать Данишменда с этими традициями и заявляли, что Малатья – город Баттала – это место его рождения. Некоторые армянские авторы, конечно, желали бы считать его персо-армянином или даже потомком Аршакидов. Эти традиции представляют огромный интерес, поскольку демонстрируют более поздние этнокультурные интерпретации, но они совершенно бесполезны в деле установления исторической правды. Нет никаких оснований считать Малатью местом рождения Данишменда, который в таком случае был бы обращенным в ислам местным жителем, как и в том случае, если бы он был уроженцем Армении. Кажется неправдоподобным, чтобы туркмены, при наличии такого языкового барьера и различия в традициях, избрали его своим вождем и, более того, сделали героем, олицетворявшим собой их народ, человека чужого племени. Тайлу – таково, вероятно, было настоящее имя этого персонажа – имел туркменский облик, а имя Данишменд, встречающееся среди гази, напоминает о его славе как «мудрого человека» и является исламизированной версией слова baba , то есть шаман, идущего от их центральноазиатских предков.