Амеде Ашар - Сборник Граф Монтестрюк + Приключенческие романы. Компиляция. Книги 1-5

— Значит, ничего не осталось? — спросил он, взглянув искоса на своего господина.

— Ничего, — ответил граф. — Черт знает, куда мне теперь ехать!

Франц вернулся с вином, ветчиной, хлебом и сыром и проворно разложил провизию на лавке. Граф, стоя, отломил кусок хлеба, положил на него ломоть ветчины и выпил стакан вина.

Проиграть шестьдесят тысяч ливров за каких-нибудь два часа! А чтобы достать их, он в недобрый час заложил землю, леса — все, что у него оставалось. Разорение! А у него жена и сын! Что теперь делать? Тысяча черных мыслей проносились у него в уме, как стаи воронов по осеннему небу.

Окончив скромный завтрак, Джузеппе и Франц вывели лошадей из конюшни. Прибежал слуга; граф высыпал ему в руку кошелек с серебряными монетами, среди которых блестел новенький золотой.

— Золотой хозяину, — сказал граф, — остальное тебе, и ступай теперь выпить!

Через минуту граф спускался по той самой узкой улице, по которой поднимался ночью, шепча: «Бедная Луиза!» Нужно было, однако же, на что-нибудь решиться. На что же? Пробить себе череп из пистолета? Как можно! Не подобает ни дворянину, ни христианину! Поискать счастья в чужом краю? Это годится для молодежи, которой и государи, и женщины сладко улыбаются, но бородачей так любезно не встречают! Просить места при дворе или губернаторского в провинции? Ему, в пятьдесят лет, попрошайничать, как монаху! Разве для этого отец его, граф Илья, передал ему родовой герб с черным скачущим конем на золотом поле?..

Было ясно, однако, что, продолжая так же, он плохо кончит, а не для того же он родился на свет от благочестивой матери. Он должен хотя бы имя свое передать чистым сыну и даже, если получится, покрыть его новым блеском… Хорошо бы совершить какой-нибудь славный подвиг.

Проезжая мимо фонтана, сооруженного в Лектуре еще римлянами и сохранившего название фонтана Дианы, граф вздумал омыть руки и лицо холодной и чистой водой, наполнявшей бассейн. Он взошел под свод и погрузил голову и крепкие кулаки в ледяную воду. «Молодцы были те, кто вырыл этот бассейн на завоеванной земле! — сказал он себе. — Кто знает? Быть может, в этом ключе сидит нимфа, и она вдохновит меня!»

Граф вскочил опять на коня и поехал по дороге к воротам, через которые попал в Лектур ночью. Заря начинала разгонять ночные тени. Равнина вдали тянулась к горизонту, окрашенному опаловым светом. Граф Гедеон окинул взором эти широкие поля, горизонт, долины, леса, между которыми он так давно гонялся за призраками, и, поддаваясь грустному чувству, спросил себя, правильно ли употребил отсчитанные ему судьбой дни. Болезненный вздох вырвался из его груди и послужил ему ответом.

Вдруг ему что-то вспомнилось, и он ударил себя по лбу.

— Да, именно так! — воскликнул граф и, обращаясь к своим товарищам, спросил: — Не знает ли кто из вас, где старый герцог де Мирпуа — в замке возле Флеранса или в своем особняке в Лектуре?

— Мне говорили в гостинице, где мы провели ночь, — ответил Джузеппе, — что старый герцог возвратился вчера из Тулузы. Наверно, так рано он еще не уехал из города.

— Ну, тогда к нему в особняк, и поскорей!

Граф повернул назад, выехал на соборную площадь и остановился перед широким порталом. Он поднял железный молоток и ударил им в дверь, которая тотчас отворилась.

— Скажи своему господину, — обратился он к появившемуся слуге, — что граф де Монтестрюк желает поговорить с ним.

Минуты через три тот же слуга вошел в залу, куда ввели графа, и доложил ему, что герцог де Мирпуа его ожидает.

Граф Гедеон поднялся по великолепной каменной лестнице, прошел длинную анфиладу комнат и в большом парадном салоне нашел герцога де Мирпуа, который встретил его без шляпы.

— Граф, — вежливо сказал герцог, — такой ранний визит доказывает, что у вас есть ко мне важное дело. Я желал бы иметь возможность и удовольствие оказать вам в чем-нибудь услугу.

— Благодарю вас за любезность, герцог, — ответил граф де Монтестрюк, — дело касается меня, но вас еще больше.

— Меня?

— Сейчас я все объясню. Простите мне прежде всего, что я вызову у вас тяжелое воспоминание… У вас есть дочь, герцог?

Герцог де Мирпуа побледнел и ответил:

— Ее уж нет больше, граф; она не умерла, а посвятила себя Богу, и каждый день я ее оплакиваю, думая о том, что она жива, но я никогда больше ее не увижу.

— Я знаю, какой удар обрушился на ваш дом… знаю имя мерзавца, который совершил преступление! Меня удивляет одно только — что он еще жив.

— У меня нет сына… я гнался за человеком, о котором вы говорите, догнал его!.. Вы знаете историю дона Диего, граф; со мной было то же… Он сломал мою шпагу и сохранил мне жизнь, а у меня нет Сида, который мог бы отомстить за меня.

— Ну а если бы кто-нибудь вам сказал: «Я убью барона де Саккаро или сам погибну», что бы вы ему дали за это?

— Этот дом, мои замки, мои имения… все, все!

— Всего этого слишком много. Оставьте себе имения и замки, оставьте себе этот дом… Я берусь убить барона де Саккаро, немножко за себя, больше за вас, но мне не нужно ничего из всех ваших богатств… я прошу только вашего покровительства для женщины и для ребенка.

— Мой дом будет для них открыт, даю вам слово. А как зовут эту женщину?

— Графиня де Монтестрюк, которая сегодня же вечером, может быть, овдовеет и приведет к вам моего сына.

Герцог с удивлением взглянул на графа и спросил его:

— Значит, все, что рассказывают, правда?

— Да, герцог, я разорился; сегодня ночью я оставил свои последние деньги в игорном притоне… Мне стыдно и страшно подумать об этом, но именно потому, что я так дурно жил, я хочу хорошо умереть… Кровь, говорят, смывает всякую грязь, а моя кровь прольется сегодня, наверное, до последней капли.

— Но этот барон де Саккаро… вы разве знаете, где он теперь?

— Я, знаю, по крайней мере, как напасть на его след… Еще до наступления вечера я, наверное, настигну его… А если я вернусь… тогда посмотрим!..

Герцог де Мирпуа раскрыл объятия, и граф бросился ему на грудь. Через минуту Монтестрюк пошел к двери с высоко поднятой головой.

— Да сохранит вас Бог! — воскликнул герцог.

Очутившись снова на улице и сев на коня, граф де Монтестрюк вздохнул полной грудью: совесть говорила ему, что он поступил благородно. Проезжая мимо собора, на верху которого блестел крест в лучах утреннего солнца, он сошел с коня и, бросив поводья Францу, взошел на паперть и преклонил колени. Джузеппе последовал за ним и сделал то же. «Барон де Саккаро — человек суровый, — сказал себе граф Гедеон, — если он убьет меня, я хочу, насколько возможно, спасти свою душу от когтей дьявола».

Выехав за ворота Лектура, три всадника очутились в поле и поехали в ту сторону, где видели накануне зарево от пожара, к Ошу.