Талбот Мэнди - Орудие богов

Все сводилось к одному. Он должен выдержать одно царское сражение с Ясмини. Если она пожелает сдаться – прекрасно. Он заставит ее заплатить за прошлое, но, без сомнения, есть кое-какие условия, при которых он сможет уступить, не теряя достоинства. Если ей известно, где спрятаны сокровища, он это из нее вырвет. Есть разные способы вырвать у женщины тайну. Он знает, как сделать, чтобы она никогда не поделилась известной ей тайной с кем-то другим. А если она уже рассказала кому-то – например, Сэмсону или жрецу Джинендры, – тогда уж Гангадхара позаботится об этом хранителе тайны.

Не надо спешить. Яд, очевидно, не поможет, а напрямую Гангадхара не осмеливается ее убить. Его сводили с ума мысли о том, что удар дубинкой или ножом навсегда положил бы конец ее своенравию, но в этом случае риск для него может оказаться столь же смертельным, сколь и для нее. Но всегда может произойти несчастный случай. В стране слонов, тигров, вепрей, змей и отчаянных мужчин найдется широкий выбор для гибельных обстоятельств. Чем скорее он осуществится, тем меньше риск вмешательства какой-нибудь любопытной английской леди с пропуском для посещений, выписанным Сэмсоном.

Устраивать несчастный случай во дворце Ясмини, рассуждал магараджа, почти так же рискованно, как совершать открытое убийство. Но есть подходящее местечко в горах, за пятьдесят миль, куда можно перевезти ее насильно, таким образом выведя англичанок из игры, хотя бы на некоторое время. Эта отдаленная охотничья хижина находится на берегу озера, там уже утонули сотни людей, не возбуждая подозрений; а между Сиалпуром и «Лебединым гнездом» лежат мили пустынной дороги, где может случиться все, что угодно, а после это легко будет объяснить.

Он заставит ее написать письмо к себе самому, где она будет просить разрешения поехать в горы для перемены воздуха и окружения. Есть разные способы и средства заставить женщину написать письмо.

Лучше всего, конечно, была бы сдача Ясмини без всяких условий, тогда он мог бы использовать ее ум и ее сведения, и не пришлось бы ничего объяснять, и расправляться с тем, кому она доверила тайну. Сначала нужно попытаться привести ее в чувство. Физическая боль, как он заметил, имеет более сильное воздействие на человеческие чувства, чем любые аргументы. Недавно произошел весьма забавный случай. Одна из танцовщиц магараджи, по имени Малати, отказывалась петь и танцевать перед человеком, которому Гангадхара собирался ее подарить, но одни приготовления к тому, чтобы выдрать у нее ноготь с ноги за сценой, заставили ее передумать в течение трех минут.

Гангадхара знал, что он один не будет иметь никаких шансов против Ясмини, потому что физически она сильнее пантеры и столь же быстра и грациозна. Но ведь при восточных дворах еще существуют люди, известные как евнухи, и говорят, что самое сильное их качество – отнюдь не милосердие, а главное их занятие – подчиняться приказам и до последней капли крови охранять тайны своих хозяев. Трое – это слишком много людей, чтобы посвящать их в тайну, но понадобилось двое, чтобы держать Малати покрепче, пока третий экспериментировал с ее ногтем, а Ясмини куда сильнее Малати, так что понадобятся трое.

Единственная остающаяся проблема не сильно волновала магараджу. Дворцовая стража состояла из его людей, а потому вряд ли они станут спрашивать, имеет ли он право нарушать первый закон пурды, запрещающий переступать через порог помещения женщины, особенно после наступления темноты, если она не твоя собственность. Кроме того, все они знают пристрастие господина выходить на охоту ночью, и что законы, особенно такие, были написаны для других людей, но не для магараджи.

Чтобы приготовить корзину с продуктами, понадобилось куда больше времени, чем рассчитывала Тесс, отчасти из-за того, что было бы нецелесообразным посвящать в тайну дворецкого Чаму. К тому времени, как они с мужем садились в коляску, уже почти полная луна посеребрила небо, и шакалы жалобно выли на склонах холма. Прежде чем они достигли города с его удушающим воздухом, неспешный бриз сдвинул ползущий от реки туман, и тот превратился в плотную завесу, заслонившую кварталы базаров и торговцев от лучших в городе резиденций и дворцов. Стояла идеальная ночь для приключений и почти совершенная ночь для преступлений; можно было переходить с улицы на улицу, не оставляя следов благодаря движущемуся туману.

То и дело где-нибудь покашливал одинокий полисмен, когда они проезжали мимо, или прошмыгивал в тень, чтобы его не узнали и не донесли, что он спал на посту. Привычки у всех сагибов неразумны, и даже констебль не в силах угадать, какая из них чревата для него неприятностями. Какая-то бродячая собачонка затявкала на коляску, а с крыш не раз выглядывали чьи-то головы, пытаясь разглядеть, кто это едет, потому что сплетни, а особенно о сагибах, которые не сидят у себя дома с наступлением темноты, доставляют удовольствие всем. Но ничего примечательного не произошло, пока копыта лошади не выбили искры из гранитных плит перед воротами Ясмини и заспанный часовой не поднял ружье.

Теперь было не совсем ясно, что делать дальше. Тесс чувствовала себя в безопасности на высоком сиденье, ощущая, как пистолет в кармане мужа упирается ей в бок, но во всем остальном были незащищенность и сомнения. Как правило, никто не вылезает из экипажа в темное время суток и не предъявляет вырванный из блокнота листок в качестве пропуска во дворец раджей. Часового так тщательно предупреждали и ему так угрожали относительно попыток вырваться из дворца, что у него никак не умещалось в голове, что кто-то захочет войти. Однако, так как коляска продолжала спокойно стоять перед воротами, он вызвал стражника для чистой формальности: ведь никогда не знаешь, а вдруг сагибы станут жаловаться на непочтительный прием.

Перед ними выстроилась стража – восемь солдат и рисалдар [9] Офицер. , по приказу Гангадхары, в двойном количестве. Рисалдар подошел вплотную к коляске и заговорил с человеком, которого принял за саиса, на своем языке. Но Дик Блейн недостаточно владел этим языком, чтобы обмануть туземца.

– Какой дурочкой я себя чувствую! – сказала Тесс, и рисалдар приблизил свое бородатое лицо, считая, что она обращается к нему. Ей ответил Дик: