Эрих Гессе - Война в немецком тылу. Оккупационные власти против советских партизан. 1941—1944

3. Поэтому лица, облеченные судебной властью, должны тщательно разобраться, необходимо ли в подобных случаях возбуждение дисциплинарного или судебного преследования. Лицо, облеченное судебной властью, предписывает начало преследования в отношении проступка против местных жителей в военно-судебном порядке лишь в том случае, если это требуется по соображениям поддержания воинской дисциплины и обеспечения безопасности войск. Такое относится, например, к тяжким деяниям, связанным с половой распущенностью, проявлениями преступных наклонностей или к проступкам, могущим привести к разложению войск…»

В этих предписаниях, изданных всего за несколько недель до первого обмена выстрелами, отчетливо проявилось то, на что именно нацеливались немецкие солдаты при предстоящей встрече с советским народом. Осознанное воскрешение у них в памяти всех партийно-политических обид при их максимальном упрощении и одностороннем представлении могло служить только одному – окончательному расшатыванию и без того неустойчивых моральных основ. Однако служить в качестве подведения базиса под отказ от соблюдения норм международного военного права это никоим образом не могло. В дневниках Гальдера, в частности, содержится запись от 30 марта 1941 года, касающаяся совещания по плану «Барбаросса», на котором Гитлер заявил: «Борьба с Советским Союзом должна существенным образом отличаться от военных походов на Западе… Во имя будущего на Востоке любая жесткость будет мягкой».

Подходы, содержавшиеся в приведенных выше документах, полностью соответствовали представлениям Гитлера, с которыми он намеревался вести эту идеологически непримиримую решающую борьбу и которые обозначил в качестве основных в отношении военных сил противника, заявив 30 марта 1941 года на проведенном им совещании с главнокомандующими вооруженных сил следующее: «…Коммунист не может быть и не будет товарищем. Речь идет о борьбе на уничтожение, и если мы это не осознаем, то, может быть, и разобьем супостата, но через 30 лет вновь столкнемся с коммунистическим врагом».

Отчетливое отражение такое мышление нашло в приказе фюрера, известном как «Приказ о комиссарах». Этот приказ за номером 44822/41 был издан главной ставкой Гитлера 6 июня 1941 года в дополнение к директиве «О применении военной подсудности в районе „Барбаросса“ и об особых мерах войск». (Выдержки из текста приказа приведены в приложении № 1.) Здесь же стоит отметить, что, поскольку генерал Йодль отказался от проработки текста, Гитлер сформулировал положения приказа сам и потребовал от Верховного командования вермахта его завизировать, что обычно при издании приказов фюрера делал назначенный для этого генерал.

При поступлении в войска приказ немедленно столкнулся с резкими возражениями со стороны войсковых командиров. Однако точный первоначальный его вид установить не представляется возможным. И если генерал-фельдмаршал фон Лееб и генерал-полковник Гепнер в группе армий «Север», а также генерал пехоты Штюльпнагель, командовавший 17-й армией, этот приказ в войска не передали, то, несмотря на отрицательную позицию в данном вопросе генерал-полковника Гудериана, в группе армий «Центр» он был доведен как минимум до командиров корпусов. 1 декабря 1945 года на Нюрнбергском процессе офицер оперативного управления Генерального штаба 17-й танковой дивизии под присягой показал, что командир 47-го танкового корпуса генерал танковых войск Лемельзен воспрепятствовал доведению этого приказа до подчиненных ему соединений и частей.

Этому противоречит донесение разведотдела 3-й танковой группы за июль 1941 года, в котором значится: «Приказ об особом обращение войск с политическими комиссарами сразу же стал известен русской стороне, что привело к усилению воли к сопротивлению» (NOKW 1904). В плановом же отчете 2-й армии за период с 25 июля по 24 августа 1941 года докладывалось об убийстве 99 политических комиссаров (NOKW 2396/ NOKW 2479).

Отзыв данного приказа, судя по показаниям генерала Варлимонта 1 ноября 1946 года в Нюрнберге, был осуществлен по секретному указанию Кейтеля, а все его экземпляры летом 1941 года уничтожены (NOKW 152).

По другим сведениям, Гитлер просьбу Верховного командования вермахта об отзыве «Приказа о комиссарах» вначале отклонил, но в мае 1942 года отдал приказ о сохранении жизни комиссарам «в порядке эксперимента». В качестве свидетельства о развернувшейся среди немецких генералов борьбе за отмену данного приказа могут служить и свидетельские показания генерал-полковника Йодля, который отметил следующее: «Разгорелась ожесточенная дискуссия, которую Гитлер прервал следующими словами: «Я не могу требовать, чтобы мои генералы понимали мои приказы, но я требую, чтобы они их выполняли» (ND, т. 15, с. 308). 1 декабря 1945 года это подтвердил полковник фон Бонин (PS 3718), а 22 октября 1947 года и бывший командующий тыловым районом группы армий «Север» генерал пехоты фон Рок (NOKW 2618).

«Приказ о комиссарах» в том виде, в каком он был издан, отбрасывал любое действовавшее в то время право и одним только своим существованием нанес сильнейший удар по репутации германской армии. Изданный как дополнение к директиве «О применении военной подсудности в районе „Барбаросса“ и об особых мерах войск», 6 июня 1941 года он был разослан командующим армиями и воздушными флотами. В нем Гитлер потребовал расстреливать политических комиссаров советской армии как «непосредственных носителей идей сопротивления» и «творцов варварских азиатских методов борьбы». Здесь уместно будет заметить, что к моменту появления этого приказа ни о каком методе борьбы со стороны советского противника не могло быть и речи.

Согласно данному приказу, политические комиссары не признавались в качестве кадровых командиров и должны были отделяться от других пленных советских военнослужащих еще на поле боя. После их отсортировки, самое позднее в пересыльном лагере, они подлежали расстрелу. В связи с этим следует заметить, что имеется немало доказательств того, что по мужественной инициативе отдельных командиров и командующих данное творение фюрера до войск так и не было доведено. Там же, где ему следовали, это очень быстро становилось известно противнику, что приводило к заметному усилению его сопротивления и стоило немецким частям дополнительной крови. Кроме того, нельзя не признать, что с выпуском «Приказа о комиссарах» Германия кардинальным образом отошла от выполнения действовавших международных положений о правилах ведения войны, и с тех пор противника трудно было упрекнуть в том, что он их не соблюдает.

Отход от соблюдавшихся до той поры великими державами принятых форм ведения войны не ограничился только областью чисто военного противоборства. Не вызывает никакого сомнения то, что представления немецкого руководства о том, как следует проводить восточную политику, нашли свое отражение при планировании военной кампании, в ходе которой территория Советского Союза должна была оказаться политически преобразованной. При этом главенствовало намерение создать на ней ряд маленьких национальных государств с различной степенью государственной автономии, а из них, в свою очередь, – «санитарный кордон», который отделил бы великорусские земли от Запада.