Уильям Макговерн - Древние империи Центральной Азии. Скифы и гунны в мировой истории

Восстановление политического единства внутри Китая, несомненно привело к росту его престижа за границей и должно было облегчить ее правителям задачу удержания в подчинении внутри ее границ инородного элемента, каким являлись гуннские племенные объединения. Однако в действительности все было не так. Восстановление политического единства вызвало такое напряжение у китайской административной и военной машины, что Поднебесная империя, похоже, скорее ослабела, чем усилилась, когда этот долгожданный результат был достигнут. Хотя династия Цзинь дала нескольких способных правителей, ее империя всегда была не более чем бледной копией той империи, которая существовала во времена великой династии Хань.

Если иметь это в виду, то не покажется странным, что вскоре после своего воцарения на «троне дракона» династия Цзинь начала страдать от варварских племен – как вне, так и внутри империи. С самого начала среди тех, кто досаждал ей больше всего, были вожди различных гуннских племен. В 271 г., вскоре после утверждения династии Цзинь на троне, один из гуннских вождей поднял восстание. Несколько лет спустя (296 г.) другой гуннский вождь создал проблемы на северо-западной границе. Ни одно из этих восстаний не стало чем-то особенно серьезным. В первое время после восстановления своего политического единства китайцы сплотились вокруг трона и новой династии, и восстания гуннов были быстро подавлены. Но эти два неудачных бунта стали лишь предвестниками последующих более серьезных восстаний.

Начиная с 300 г. различные члены китайской императорской фамилии стали ссориться друг с другом. Вскоре эти ссоры привели к гражданской войне, в ходе которой братья и кузены правящего императора (второго в династии), собрав огромные армии, начали отчаянно биться друг с другом. Эти «семейные» войны, естественно, вызвали сильнейшее ослабление центральной власти, и через некоторое время гуннские обитатели Северного Китая решили воспользоваться нарастающими беспорядками и создать себе новое царство.

Лидером этого движения среди гуннов стал очень способный и деятельный племенной вождь по имени Лю Юань. Само имя этого человека представляет собой занятный пример огромных изменений, которые претерпели гунны, переселившиеся на землю Китая. Пока гунны оставались жить в Монголии, они никогда не чувствовали необходимости иметь фамилию. Но после переселения в Китай гуннская аристократия решила, что будет полезно последовать в этом отношении китайскому правилу, и каждый из них взял себе какое-то более-менее подходящее имя и фамилию, причем и то и другое имело, безусловно, китайское происхождение и почти никак не свидетельствовало об их гуннском прошлом.

Большая часть гуннских вождей, которые были потомками древних гуннских шаньюев, взяли себе фамилию Лю, которую носили члены династии Хань, на том основании, что благодаря многочисленным бракам шаньюев с принцессами из императорского дома Хань эти гуннские князьки могли считаться потомками императоров Хань, по крайней мере по женской линии. Более того, присвоив себе императорскую фамилию Лю, гуннские князьки стали считать себя законными наследниками Хань, претендовать на верховную власть в Китае и даже называть членов последующих династий незваными гостями, главная цель которых – не позволить клану Лю вернуть себе то, что принадлежит ему по праву.

Среди гуннских князей, взявших себе фамилию Лю, самым способным и сильным был, безусловно, Лю Юань. Являясь прямым потомком шаньюев древней империи гуннов, он уже по рождению занимал исключительное положение среди гуннов, живших в Китае. Кроме того, он обладал выдающимся умом и всеми преимуществами хорошего образования. Мальчиком он много лет прожил заложником при дворе китайского императора. В прежние времена многочисленные гуннские принцы и князья, занимавшие такое же положение, не воспринимали основы китайской цивилизации. Но Лю Юань радикально отличался от своих предшественников в этом вопросе, и в результате пребывания среди китайских ученых и дипломатов юный принц стал известен своими познаниями в китайской литературе и истории. Это само по себе было еще одним признаком огромных изменений, произошедших с гуннами за последнее столетие. Но, несмотря на это, для многих верных старым обычаям китайцев наверняка было настоящим потрясением, что потомок варваров-шаньюев признан настоящим авторитетом в области конфуцианских принципов законодательства и управления.

Уехав из Лояна, где в то время находилась столица Китая, Лю Юань стал исключительно успешным племенным вождем. В 279 г. он сменил своего отца в должности номинального владыки всех гуннских племен, обитавших в Китае. В 290 г. он поднялся до поста командующего в китайской армии (хотя его воинами по-прежнему были преимущественно гунны). В 296 г., во время вторжения нескольких варварских гуннских отрядов в Северный Китай, именно Лю Юаню принадлежала основная заслуга в отражении этого нападения и восстановлении порядка в регионе.

До сих пор этот гуннский правитель был абсолютно лояльным подданным династии Цзинь. Однако к 304 г. ему опротивели постоянные интриги и гражданские войны, которые вели члены императорского дома, и он решил действовать на свой страх и риск. На тот момент Лю Юань являлся военным советником одной из фракций, существовавших внутри императорского дома, но он отказался, вернее, оставил свой пост и, вернувшись к своим соплеменникам, поднял знамя восстания. Соплеменники встретили Лю Юаня шумным одобрением. Его провозгласили великим шаньюем – титул, не использовавшийся уже почти сто лет, – и через пару недель он стоял во главе армии из 50 тысяч воинов.

К большому удивлению многих племенных старейшин, Лю Юань первым делом использовал эту армию, чтобы наказать кое-каких кочевников ухуаней и сяньби, совершавших набеги на северную границу Китая. Один из самых авторитетных старейшин отважился упрекнуть нового шаньюя, сказав, что ухуани и сяньби имеют общее происхождение с самими гуннами, и очень жаль тратить время и людей, сражаясь с этими кочевниками, если можно запросто завладеть богатствами Китая, который веками был главным врагом гуннов, а теперь мог бы стать легкой добычей. Ответ Лю Юаня на этот упрек был характерен для острого и амбициозного ума этого вождя: «Нам мало стремиться восстановить гуннское царство, объединившись с кочевниками ухуанями и сяньби. Сейчас у нас есть шанс поставить перед собой более высокую цель, а именно стать хозяевами, и не просто хозяевами, а законными и признанными хозяевами всей Поднебесной империи. Но чтобы коренные китайцы признали нас как своих законных правителей, нам нужно защитить Китай от нападений со стороны налетчиков и грабителей. Если мы покажем, что способны защитить их интересы, китайцы сами прибегут к нам».