Ричард Роуэн - Три тысячелетия секретных служб мира. Заказчики и исполнители тайных миссий и операций

Лидеры иезуитов, Кэмпион и Парсонс, ни дня не пребывали в бездействии, вследствие чего регулярно оставляли подсказки, которыми охотники, идущие по их следу, непременно пользовались. Они могли менять место своего убежища каждую ночь, но последовательное обнаружение этих жилищ в течение 48 часов после их бегства служило предупреждением тому, насколько сузились для них границы свободы передвижения. «Нам осталось не долго избегать рук еретиков, — писал Кэмпион из своего укрытия коллеге в Риме, — так много глаз сосредоточено на нас, так много врагов окружает нас. Я постоянно меняю обличье, постоянно меняю и одежду, и имя».

В конце концов Парсонс и Кэмпион разделились, дабы поодиночке продолжить свои героические труды на виноградниках веры и лишить англичан возможности схватить их обоих сразу. Кэмпион правильно оценил свои возможности и попал в «руки еретиков», когда служил мессу перед небольшой римско-католической общиной. Схватив его наконец, английские блюстители закона дали себе волю и выставили Кэмпиона на посмешище; его отправили в Лондон с руками, скрученными за спиной, с ногами, связанными веревкой, пропущенной под брюхом лошади, и с надписью на шляпе: «Эдмунд Кэмпион, мятежный иезуит».

Толпы народа собрались поглазеть на Кэмпиона, как если бы он был некой диковинкой из Тимбукту. Будучи заключенным в Тауэр и подвергнутым строгому допросу, отец Кэмпион отказался назвать имена своих сообщников или выдавать сведения, которые могли бы кого-либо обвинить; после чего его приговорили к смертной казни за государственную измену, повесили и четвертовали согласно варварским обычаям того времени. Его отважного соратника, Роберта Парсонса, так и не удалось арестовать, и он оставался рьяным заговорщиком до конца своих дней, совершив еще несколько тайных поездок в Англию и упорно продолжая вести борьбу с Уолсингемом и его преемниками в английском протестантском правительстве.

Мы не станем продолжать следить за этой тщетной и жестокой борьбой. Иезуиты позволяли себе надеяться, что со смертью незаконнорожденной еретички Елизаветы английская сельская провинция станет менее опасна. Разве Яков I не был сыном «страдалицы» Марии, королевы Шотландии? Но вскоре Яков с готовностью взялся наносить вред римским католикам — новый шотландский король Британии даже написал и опубликовал трактат, в котором вступил в дебаты по вопросам религии с ее главным авторитетом, папой. Герцог де Сюлли, первый министр короля Франции, Генриха IV, называл спорщика Стюарта «самым ученым дураком Европы», что звучало гораздо мягче, чем то, как его называли иезуиты.

Дискуссии, интриги и «оружие учтивости» служили иезуитам в течение столетия, но позже они взяли на вооружение «орудие насилия» и присоединились к протестантским забавам. Лютеране фактически изобрели словарь злословия, дабы порочить своих папистских противников. Иезуиты, подстрекаемые подобными оскорблениями, отвечали тем же. Лютеране утверждали, будто известный кардинал Беллармин, чьи сомнительные тексты вдохновляли теологов противоположного лагеря, «всегда держал в своем стойле четырех коз, которых он использовал для своего удовольствия» и которых ему приводили «обряженными самыми дорогими украшениями, драгоценными камнями, серебром и золотом». Услышав об этом, иезуиты принялись за личную жизнь Лютера, оставив про запас кое-какие гнусности и непристойности для короля Якова.

Еще в XIV веке королю Франции пришло в голову создать полицейскую систему. Карл V Мудрый, который вершил правосудие где угодно, в открытом поле или под первым развесистым деревом, финансировал нововведение полиции, «дабы повысить благополучие и безопасность» своих подданных. Это роковое благодеяние повысило все, кроме благополучия нескольких поколений французов. Полиция, служившая личными агентами, шпионами и чиновниками по надзору государя, вскоре сделалась орудием угнетения, символом безграничного деспотизма. Выражая внешнее проявление высшей воли монарха, система обеспечивала решетки и оковы, которые сдерживали и пресекали всяческую свободу. Французы оказались постепенно лишенными своих самых общепринятых прав и привилегий. Институт полиции фактически запрещал им работать, жить, переезжать с места на место, одеваться или питаться без специального разрешения.

В то время как Франция и большинство других стран континента были чрезмерно контролируемыми полицией, население Англии упорно не желало отказываться от своих свобод. В целях самообороны добропорядочные граждане действовали сообща; обязанности констебля возлагались на всех, хотя многие избегали их, платя за замену. Одной из первых попыток создать организованную полицию стал так называемый устав «Надзора и охраны» Эдуарда I в 1285 году, в котором официально признавался принцип, согласно которому жителям каждого округа следовало объединяться ради своей собственной защиты от беззакония. По королевскому указу 1434 года была учреждена профессия «государственного доносчика». Что доносчику в первую очередь предписывалось обнаружить и разоблачить, так это написание, распространение или расклейку мятежных листков. Вознаграждение доносчика в таких случаях — двадцать фунтов и половина имущества осужденного мятежника — являлось существенным заработком, который, вероятно, предполагал большой оборот ложной информации.

Широко распространенное усердие королевских доносчиков наряду с законным применением пыток являлись отличительными чертами правления Эдуарда IV. Так что первому из Тюдоров, Генриху VII, оставалось лишь защищать свой трон и препятствовать заговорам соперничающих претендентов посредством постоянно совершенствующейся системы секретной службы. Этот английский правитель, будучи по сути дела самозванцем, Генрихом Ричмондским, познал на себе и опасность, и достоинства шпионов. Ричард Глостерский — его непримиримый враг из Плантагенетов, Ричард III, — гонял его от убежища к убежищу, прибегая к подкупу приютивших его хозяев и цепкой хватки шпионов. Генрих чувствовал себя в безопасности в Бретани, однако агенты Ричарда нашли его там и подготовили арест. Благодаря собственным бдительным контрразведчикам Генрих был вовремя предупрежден и успел сбежать.

Кристофер Урсвик, лондонский летописец, был главным агентом Тюдоров, и именно ему претендент на трон, которому вскоре предстояло стать королем, был обязан своим спасением. Другой тюдоровский шпион, Уилл Коллингборн, казненный Ричардом III, продолжал издеваться над своим царственным врагом из могилы, поскольку сочинил в тюрьме пародийный и часто цитируемый стишок, «Кошка, крыса и пес». Сэра Роджера Клиффорда, приверженца Тюдоров, везли на казнь на телеге, когда сопровождавший его милосердный монах разрезал путы, чтобы освободить его. Несчастный рыцарь попытался бежать, но его ноги слишком онемели от жестоких уз, чтобы ему это удалось, поэтому его схватили и в должное время повесили.