Роберт Говард - Ястребы востока

— Хороший выстрел, — проворчал Кормак, встряхнув красные капли крови с клинка. — Надеюсь, через ту дверь не просочилось ни одного звука. Тем не менее, если она заперта изнутри, то все наши попытки бесполезны, и нам придется отступить.

Но дверь оказалась незапертой, так как хозяин замка, видимо, понадеялся на стражу в коридоре. Когда Кормак осторожно приоткрыл тяжелую, железную дверь, тихий стон боли заставил франков вздрогнуть.

— Юлейла! — ахнул Мишель, побелев. — Это пыточная камера, и это её голос! Во имя Бога, Кормак… Вперед!

Огромный норманн-гаэл безрассудно распахнул дверь и прыгнул вперед, словно огромный тигр. Мишель бросился за ним по пятам. Но сделав пару шагов, они остановились. Это и в самом деле оказалась камера пыток. На полу и на стенах висели адские приспособления, которые разум человека, изобрел для мучений своего брата. В темнице находилось три человека, Двое мужчин со звериными лицами в кожаных штанах с удивлением подняли головы, уставившись на франка. Третьей была девушка. Совершенно голая, как в тот день, когда родилась, она лежала связанной на скамейке. Рядом с ней в жаровне мерцали угли, и там же дымилась пара раскаленных прутов. Один из палачей присел, и его рука потянулась к одному из прутьев.

Из горла связанной девушки вырвался жалобный крик.

— Юлейла! — яростно закричал Мишель и прыгнул вперед. Его взгляд затянуло красным туманом. Один из немых палачей со звериным лицом бросился на франка, размахивая коротким мечом, но тот, взмахнув ятаганом, отбил удар и снес голову с плеч негодяя. А потом клинок выпал из рук Мишеля и тот упал на колени рядом со скамьёй пыток, и рыдание разорвало его глотку. — Юлейла! Юлейла! О, моя девочка, что они с тобой сделали?

— Мишель, мой возлюбленный! — её большие темные глаза, горели, как звезды в тумане. — Я знала, что ты придешь за мной! Они ещё не пытали меня… только пороли… а эти только собирались начать…

Второй немой, словно змея, скользнул к Кормаку с ножом в руке.

— Сатана! — проворчал огромный воин. — Не стану пачкать клинок твоей кровью.

Кормак резко выбросил левую руку и поймал запястье немого палача. Послышался хруст ломающихся костей. Нож вылетел из пальцев немого, которые скрючились как сброшенная перчатка. Кровь хлынула из кончиков пальцев, а рот мастера пыток раскрылся в беззвучном крике. И в тот момент, когда правая рука Кормака сжалась на его горле через открытый рот палача хлынула кровь. Его шея превратилась в кровавую массу.

Отбросив в сторону труп, Кормак повернулся к Мишелю, который освободил девушку и теперь обнимал её, переполненный радостью. Тяжелая рука, которая легла ему на плечо, вернула его к осознанию реальности. Кормак нашел плащ и отдал его, чтобы девушка завернулась в него.

— Пошли, — приказал он. — Нам нельзя тут задерживаться, потому что другие воины придут, чтобы занять место охранников в туннеле. У тебя нет доспехов…

Поэтому возьми мой щит… Нет, не возражай. Тебе нужно будет защитить себя и девушку от стрел, если вас… если нас станут преследовать. Поспешим…

— А как же ты, Кормак? — нерешительно протянул Майкл.

— Поспешите, — повторил норманн. — Я припру эту дверь скамейками, а потом последую за вами. Но не ждите меня. Это приказ, Мишель, ты понимаешь? Поспешите через туннель, идите к коням. Берете коня турка и уезжайте! Я отправлюсь другим маршрутом… Той дорогой, которой никто, кроме меня, проехать не сможет! Вы же отправляйтесь к сиру Руперту де Вилю, сенешалю Антиоха. Он — один из наших друзей! Вперед!

Кормак только мгновение простоял наверху лестницы, наблюдая как Мишель и девушка поспешили вниз по ступенькам, мимо мертвых, безмолвных часовых, и исчезли за поворотом туннеля. Потом Кормак вернулся в камеру пыток и закрыл за собой дверь. Он пересек комнату, распахнул дверь, ведущую наружу. Взглянув на винтовую лестницу, уходящую куда-то вверх, Кормак на мгновение окаменел. Он чувствовал себя обреченным.

Гигантский норманн был реалистом. Он знал, что всего лишь случай привел его в самое сердце вражеской цитадели, и это нисколько не поможет ему. В Утремере жизнь всегда была опасной. Если он и дальше будет ждать возможности неожиданно ударить по Нуреддину и Косру Малику, то ему может не представиться подобной возможности. Сейчас же у него и в самом деле были шансы отомстить так, как его желала его черная душа.

То, что он мог потерять жизнь в этой заварушке, не имело для него никакого значения. Мужчины рождались для того, чтобы умереть в бою. Во имя веры. А Кормак Фицжоффри тайно склонялся к вере своих предков — викингов, поклоняющихся в Вальхалле, и был уверен, что смерть от меча — лучшая из смертей. Мишель, освободив девушку, мгновенно забыл о первоначальном плане мести. Кормак не винил оруженосца. Жизнь и любовь были для молодых. Но мрачный ирландский воин был в долгу перед Жераром и был готов заплатить этот долг, даже ценой собственной жизни. Кормак был верен мертвецу.

Единственное, о чем он жалел, так это о том, что не смог отдать Мишелю своего черного жеребца, но он знал, что его конь никого к себе не подпустит. «А теперь этот конь, если я умру, попадет в руки мусульман», — со вздохом подумал Кормак, а потом, покрепче сжав рукоять меча, направился вверх по лестнице.

Поднявшись по лестнице, Кормак вышел в коридор. Он двигался быстро, но осторожно. Меч ледяной сталью мерцал в его руке. Коридор неожиданно повернул, и Кормак, следуя за ним натолкнулся на турецкого воина, который остолбенел, разинув рот при виде мрачного убийцы, который тихим призраком смерти скользил по замку. Однако прежде чем турок пришел в себя, Кормак разрубил ему горло.

Мгновение норманн простоял над своей жертвой, прислушиваясь. Где-то впереди он услышал низкий гул голосов. Судя по всему, турок со щитом, на котором был нарисован ятаган, стоял на страже перед какой-то важной дверью. Редкие факелы, развешанные по стенам коридора, едва могли осветить широкий коридор, и Кормаку пришлось двигаться на ощупь. Однако он быстро обнаружил широкий портал, замаскированный за толстыми шторами. Заглянув через щель, он увидел большую комнату, где собралось множество вооруженных воинов. Они были в кольчугах и островерхих шлемах, носили широкие накидки. У каждого на поясе висел кривой меч. Все они выстроились вдоль стен, а на шелковых подушках посреди комнаты сидел их вождь — правитель Эль Гора. Нуреддин Эль Гор — высокий, худой, с тонким носом с горбинкой и темными глазами. Больше всего он напоминал ястреба. Его отчетливо семитская внешность являла собой явный контраст с внешностью, окружавших его турок. Правой тонкой, но сильной рукой он непрестанно ласкал эфес длинной тонкой сабли. Одет он был в кольчужную рубаху. Шейх-изменник, бежавший из Южной Аравии, был человеком незаурядным. Его мечта о независимом королевстве, которое он мог бы создать в этих горах, была вовсе не безумной идеей, навеянной дымом гашиша. Ему нужно было лишь заключить союз с несколькими сельджукскими вождями и франскими ренегатами, такими, как фон Гонлер, а так же принять под свои знамена побольше банд арабов, турок и курдов. Тогда Нуреддин и в самом деле стал бы представлять угрозу как для Саладина, так и для франков, которые все еще пытались сохранить Утример… Среди собравшихся в комнате турок Кормак разглядел овчинные шапки и волчьи шкуры диких вождей курдов и туркмен. Выходит, этот араб и в самом деле был достаточно известен, раз к его войску примкнули такие личности.