Олег Никифоров - Охота за призраком. Борьба спецслужб СССР, США и Западной Германии за архивы МГБ ГДР

Интерес к предстоящей встрече был обоюдный, хотя инициатором ее являлся Новиков. Но в этой встрече был заинтересован не только Новиков, но и сам Вольф.

Для Новикова речь шла прежде всего о судьбе агентурного аппарата восточногерманской внешней разведки. Но была и еще одна тема, которая не могла его не беспокоить. Это документы, отражавшие сотрудничество КГБ и МГБ. Они включали в себя не только переписку и резолюции по разным торжественным поводам. Там могло быть и описание совместно проведенных операций. Да и привлечение к сотрудничеству ряда граждан ГДР для переброски их в страны НАТО зачастую не обходилось без помощи восточногерманских спецслужб. Что касается совместных операций, то их было много, начиная, например, от Бейрута. Тогда офицеры МГБ ГДР, судя по воспоминаниям Вольфа, «во время драматических событий 1982 года в Ливане, когда израильская армия бомбежками превратила Бейрут в сплошные развалины и Москва на некоторое время потеряла связь со своим посольством и сотрудниками КГБ», организовали для СССР необходимую связь [13] Вольф М. Указ. соч. С. 295. .

КГБ также активно использовал возможности немецких друзей для проверки контактов своих опер-работников с гражданами ФРГ. Разумеется, копии запросов вполне могли оставаться в архивах МГБ, и попадание их в руки противника могло привести не только к раскрытию интересов советской внешней разведки, но и к расшифровке сотрудников советской разведки. Понятно, что банальные проверки по учетам МГБ западных немцев, попадавших в поле зрения советских разведчиков, иногда приносили результат. Кое-кто из них, по данным этих учетов, оказывался лицами, связанными со спецслужбами противника. Таким образом, восточные немцы предотвращали провалы «товарищей по оружию». Конечно, были и совместные вербовочные операции или связанные, как правило, с ними операции по проникновению в те или иные объекты ФРГ или НАТО. Об объемах сотрудничества двух спецслужб свидетельствуют мемуары Ивана Кузьмина, ответственного работника представительства. Он, в частности, отмечал, что объем работы, которую выполнял информационный отдел (представительства), был весьма внушительным: «В течение года к нам поступало в среднем более 7000 информационных материалов из отделов Главного управления „А“, около 1000 сообщений из 3-го главного отдела МГБ (радиоэлектроника) и 700–800 лично от министра Э. Мильке.

По моим приблизительным оценкам, около двадцати процентов исходящей информации советской внешней разведки имели своим основанием материалы немецких друзей.

Подразделения представительства передавали нам в год более 5000 сообщений, преимущественно по ГДР. При этом основу нашей разведывательной информации по ГДР составляли материалы нескольких доверительных связей из высших партийно-государственных кругов страны. Немецким друзьям передавалось ежегодно более 1000 информационных справок, в основном обобщенного характера.

В течение года мы направляли в Центр более 3000 информационных материалов, в том числе более 1000 — телеграфом. Среди этой информации довольно значительная доля принадлежала обобщенным и аналитическим запискам.

Уместно специально отметить, что существовал строго раздельный учет информации, полностью исключавший возможность выдать материалы немецких друзей за наши собственные. Информация МГБ ГДР в момент поступления регистрировалась в отдельных журналах, в которых фиксировались псевдоним источника и рабочий номер, присвоенный в МГБ. Каждому такому материалу присваивался свой номер с литерой „Д“ (то есть материал друзей). Этот номер сохранялся и на исходящих материалах».

Последний руководитель советской внешней разведки Леонид Шебаршин в своих воспоминаниях [14] Шебаршин Л.В. Указ. соч. С. 257. так описывает свой официальный визит в начале апреля 1989 года в Берлин по приглашению руководителя Главного управления «А» МГБ ГДР Вернера Гроссманна. Он пишет: «Подробные записи (переговоров) вели мои товарищи. Записи были обработаны и по возвращении в Москву доложены запиской ЦК КПСС и в несколько более развернутом виде Комитету госбезопасности». Важно отметить, как писал там же Шебаршин, «переговоры немецкие коллеги с моего согласия записывали на магнитную ленту, и, видимо, где-то в неразобранных архивах МГБ ГДР хранится стенограмма».

Несколько ранее, описывая свою деятельность в Тегеране, Шебаршин пишет: «Со своей стороны я честно делился с резидентом МГБ ГДР всеми данными, которые были в распоряжении моей резидентуры». Понятно, что такой обмен инфомацией происходил на двусторонней основе и что резидент внешней разведки МГБ ГДР направлял в Берлин свои отчеты о встречах с Шебаршиным. Это говорит о большом объеме информации о внешней разведке КГБ, которая могла храниться в архивах «немецких друзей», как неофициально в Москве называли МГБ ГДР.

Поэтому, конечно, судьба документов, касающихся вопросов сотрудничества советской и восточногерманской спецслужб, не могла не беспокоить ни руководство Первого главного управления, ни центрального аппарата КГБ, несмотря на все проблемы, стоявшие перед СССР и ее спецслужбами. В начале декабря 1989 года в Карлсхорст прибыла специальная комиссия из учетно-архивного отдела КГБ с указанием подготовить все оперативные материалы представительства к эвакуации в недельный срок. А оставшиеся уничтожить. Комиссия действовала на основании приказа председателя. В своих мемуарах один из руководящих сотрудников представительства Иван Кузьмин, занимавший пост руководителя информационного отдела, вспоминает: чтобы выполнить этот приказ, пришлось работать почти без отдыха, приводя секретные дела в соответствие со строгими стандартами Центра, подготавливая описи уничтожаемых документов и акты на их уничтожение, делая соответствующие записи в журналах учета и пр. Дела были отправлены в срок. Документы, подлежавшие уничтожению, были вывезены на один из военных полигонов под Берлином и сожжены с помощью огнемета. В последующем для обработки поступавших материалов был установлен минимальный срок, в течение которого они должны были быть отправлены в Москву либо уничтожены [15] https://www.proza.ru/2014/11/27/980 .

Сотрудники аппарата представительства, работавшие по «Лучу», поставляли информацию и о состоянии дел их коллег по спецслужбам. К тому времени Вольф уже ушел со своего поста ее руководителя. Не секрет, что политическая ситуация в ГДР в период Хонеккера, очевидно, угнетала его. Он сам утверждает в своих воспоминаниях, что уже с 1981 года мысль об уходе со службы чаще стала его посещать. Он утверждал, что «личные слабости Хонеккера, как в зеркале, отражали слабости системы». В начале 1983 года он поставил в известность своего непосредственного начальника министра госбезопасности ГДР Эриха Мильке о намерении уйти в отставку по возрасту. Вольфу должно было исполниться 60 лет. Правда, существует и другая версия вынужденного ухода Вольфа, но она тоже связана с трениями между ним и Мильке. Новиков понимал, что, несмотря на уход на пенсию, Вольф располагал данными о разведсети Главного управления «А» МГБ, прежде всего в Западной Германии. Об успешности работы восточногерманской разведки на территории Западной Германии наиболее объективно свидетельствует нашумевший случай Гюнтера Гийома, помощника Федерального канцлера ФРГ Вилли Брандта, который был в свое время внедрен Вольфом в западногерманские политические структуры. Новиков справедливо предполагал, что таких «гийомов» на счету Вольфа было немало, и вопрос стоял так — кому достанется эта агентурная сеть или она канет в небытие. Другими словами, агенты будут «заморожены» или останутся без связи, поскольку с объединением Германии все структуры МГБ ГДР подлежали ликвидации. Однако это не касалось военной разведки Национальной народной армии ГДР, которая вливалась в состав западногерманского бундесвера. Но это уже другая история, которая будет рассмотрена позднее.