Юрий Штаб - Закат Пятого Солнца

Заручившись поддержкой жителей этого города, а также изрядно пополнив припасы, конкистадоры двинулись обратно в лагерь. Таким образом, они не только отодвинули немного призрак голодной смерти, но еще и ясно показали, что в их власти уничтожить целый город без малейших усилий, если мир не будет заключен. Кортес ехал и думал, что хотя солдаты, оставшиеся в лагере, и измучены, но необходимо найти нужные слова и заставить их двигаться дальше. Иначе вся экспедиция обречена на гибель.

На следующий день дело, к радости испанцев, сдвинулось с мертвой точки. Впервые к ним прибыло посольство из Тлашкалы. Видимо, на индейцев сильно подействовала последняя демонстрация силы. Это было действительно торжественная процессия. Два десятка вельмож в сопровождении слуг и носильщиков пришли в лагерь и искренне просили мира. Они также жаловались на воинственного Шикотенкатля, виня лишь его в продолжении вражды с испанцами.

– Очень удобно, – не сдержал возмущения Фернан. – Нашли козла отпущения. То есть мы теперь должны заключить с ними мир, но в то же время терпеть атаки этого касика. А в случае чего Тлашкала всегда оправдается: «Это не мы, это Шикотенкатль». Ну и как нам заключать союз?

Кортес придерживался такого же мнения.

– Я не могу примириться с вами, но в то же время терпеть его нападения. Угомоните своего вождя. Если этого не сделаете вы, это придется сделать мне. И если я возьмусь за его усмирение, то пострадать может не только он и преданные ему воины, но и многие другие жители Тлашкалы.

Угроза прозвучала весьма внушительно. Посланники клятвенно заверяли, что они приложат все силы, чтобы убедить совет вождей в необходимости заключить безоговорочный союз с белолицыми иноземцами.

– Вы уже трижды выступаете против меня с оружием в руках, хотя я не сделал зла ни одному вашему человеку, лишь только оборонялся, – добавил Кортес. – Но моему терпению есть разумный предел. Я давал вам вдоволь времени одуматься. Если Тлашкала продолжит эту губительную для себя войну, то от ее народа останется лишь память. Память о глупых гордецах, посмевших сопротивляться моему непобедимому воинству.

На этом переговоры завершились. Конкистадоры по-прежнему оставались в подвешенном, неопределенном состоянии. Они не могли пока двигаться вперед, ожидая окончательного примирения с Тлашкалой. Любой город мог принять их дружелюбно, но потом оказаться ловушкой, в которой прячется многотысячное войско. В том же случае, если бы испанцы сумели из нее вырваться, то тлашкаланцы с легким сердцем оправдались бы тем, что это все подстроил Шикотенкатль.

Жители окрестных селений несколько раз приходили в лагерь, приносили кое-какую еду, но этого были слишком мало. Прямо просить о поставках продовольствия Кортес не решался. Нельзя показывать свою слабость. Стоит индейцам узнать, в каком бедственном положении находится его отряд, и они тут же получат ключ к победе. Достаточно всего на несколько дней задержать подвоз провизии, и конкистадоры погибнут.

Альварадо давно исчерпал все запасы своего небогатого терпения.

– Эрнан, хватит с ними церемонии разводить. Дружбы не получается. Пришло время начать полноценную войну. Сожжем пару городов, перебьем несколько сотен дикарей. Тогда местные жители куда быстрее образумятся, поставят на место своего воинственного касика, а сами на коленях запросят мира.

Но генерал-капитан стоял на своем, надеясь добиться куда большего дипломатией.

Жители ближайших селений ходили в лагерь уже без особого страха. Они привыкли, что здесь их никто не станет обижать. Индейцы приносили с собой фрукты, лепешки, иногда курей и индеек. С радостью меняли все это на бусы, бубенцы и колокольчики. С бесконечным удивлением смотрели на лошадей, пушки и стальные мечи. Но окончательного союза с Тлашкалой так никто и не предлагал.

В итоге пришло посольство от самого Шикотенкатля. Его организовали куда лучше. Около пятидесяти индейцев принесли с собой провизию, жаровни с благовониями, которыми тут же принялись окуривать испанцев, яркие красочные перья в подарок. Это не было ни предложение мира, ни объявление войны. Они лишь сказали, что их великий повелитель приносит эти подарки чужеземцам, чтобы они не страдали от голода и невнимания. Больше всего походило просто на насмешку. Носильщики пробыли в лагере очень долго. Они бродили по территории, заглядывали повсюду, кланялись и улыбались при встрече с испанцами.

Фернан напустил на себя ленивый и беззаботный вид, но, тем не менее, внимательно следил за их перемещениями. Индейцы сначала казались ему похожими, как две капли воды, но постепенно он понял, что это не одни и те же люди. Похоже, что они постепенно сменяются – одни уходят, на их место приходят другие. И эти индейцы меньше всего интересовались бусами, зато, гуляя, тщательно осматривали окрестности. Они все замечали: где находятся пушки и лошади, в каких домах живут солдаты, с какой стороны лучше всего подобраться в лагерь и где стоят испанские часовые.

Гонсалес тут же поспешил к Кортесу. Тот внимательно выслушал догадку.

– Примерно те же самое говорит и Марина, – сказал он. – Похоже, что Шикотенкатль прислал к нам своих шпионов. Педро, бери полсотни человек и задержи всех этих дикарей. Ни один не должен уйти! Действуй.

Как только Альварадо ринулся выполнять приказ, к Кортесу подбежал еще один солдат и доложил, что носильщики индейцев ведут себя подозрительно.

– Знаю уже. Видимо, не зря мы ожидали от тлашкаланцев какого-нибудь подвоха. Присоединяйся к Педро, арестуйте всех людей из посольства Шикотенкатля.

В скором времени все носильщики попали в плен. Их связали и по отдельности приводили к Кортесу. Допрос генерал-капитан вел лично. Надо отдать индейцам должное – никто из них не впал в панику и ни в чем не признался. Шпионы оказались хорошо подготовлены и знали, на что шли. Все они утверждали, что никакого злого умысла в их поступках не было.

– Мы всего лишь принесли вам еду и подарки, – упорствовал один. – Наш вождь, благородный Шикотенкатль, хотел примириться с вами. Но что он подумает, когда узнает, что вы пленили его посланников и угрожаете им расправой? О какой дружбе после этого может идти речь?!

– Этому наглому касику давно уже следовало прийти для примирения в наш лагерь лично, а не присылать своих слуг, – высказал общее мнение Педро де Альварадо.

Кортес устал. Каждый разговор длился долго, допросить нужно было многих. Диалог шел через Марину, которая неизменно утверждала, что тлашкаланцы врут. Альварадо сидел как на иголках, несколько раз предлагая прижечь одного из дикарей каленым железом для освежения памяти. Индейцы упорствовали и признаваться ни в чем не желали.