Юрий Штаб - Закат Пятого Солнца

Гонсало взял в руки лепешку и откусил кусок. Он понимал, что все местные индейцы отлично знают, сколь слаб гарнизон Веракруса. В разговоре угрожать нужно гневом Кортеса, а вовсе не пугать ацтеков и тотонаков собственными воинами. Чтобы не показать, насколько ему не по себе, Сандоваль не спешил говорить, опасаясь, что голос может его подвести. Остальные индейцы тоже ели молча. Похоже, появление испанцев оторвало их от тайного разговора, продолжать который при конкистадорах они не хотели.

Поразмыслив над предстоящей беседой, Сандоваль сказал:

– Я думаю, что послы уэй-тлатоани Монтесумы пришли, чтобы принести извинения за неразумные действия Куальпопоки, которого казнили за нападение на земли тотонаков. Мой командир и повелитель ацтеков оба были возмущены сражением, в котором погиб Хуан де Эскаланте. Я прибыл сюда проследить, чтобы подобное больше не повторялось. Монтесума лично просил меня навести здесь порядок, – решился на блеф Сандоваль.

– Странно, но нам уэй-тлатоани Монтесума Шокойоцин об этом не говорил, – промолвил один из ацтеков.

– Вы давно уже покинули Теночтитлан, а я только что оттуда. Ваш повелитель живет в одном дворце с моими собратьями и желает, чтобы ничто не омрачало их дружбу. В любом случае, я благодарен вам за визит в Семпоалу. Надеюсь, теперь вы посетите еще и Веракрус.

Гонсало решил взять быка за рога. Он говорил так, как будто был здесь единовластным хозяином и мог повелевать как ацтеками, так и тотонаками.

И напор помог добиться успеха. Приглашая поочередно в крепость то ацтекских послов, то вождя Семпоалы и ведя с ними беседы, Сандоваль сумел посеять недоверие между индейцами. В этом он всего лишь брал пример со своего генерал-капитана, приметив когда-то, как Эрнан Кортес ловко вел переговоры одновременно с ацтеками и тлашкаланцами. Гонсало то обещал неисчислимые милости, на которые не поскупится Кортес по отношению к верным союзникам, то намекал на страшный гнев своего командира, если кто-то из индейцев осмелится выступить против Веракруса.

Так он сумел довольно быстро взять вождя Семпоалы в свои руки и потребовал, чтобы тот больше не вел переговоров с ацтекскими послами. Правитель тотонаков отлично помнил смелость и удачливость Эрнана Кортеса и потому не отваживался перечить его капитану. Он прислал своих строителей на возведение еще более мощных стен вокруг Веракруса, в котором опять расцвела бойкая торговля между местными жителями и испанцами. Сандоваль, глядя на то, какими валами и башнями теперь защищен город, вздохнул с облегчением. Отныне крепость стала практически неприступной даже для европейской армии. Пришла пора продолжить дипломатическую работу.

Он без устали посещал ближайшие города, укреплял союзные договоры, заключенные еще Кортесом, и смело сулил индейцам защиту от ацтеков. Гонсало понимал, что он не сумеет оградить тотонаков от возможного нападения армии Монтесумы. Тут ему оставалось надеяться только на то, что в столице генерал-капитан удержит ситуацию под контролем. В результате его работы на побережье воцарились порядок и дисциплина. Эрнан Кортес, узнав об этом, испытал невероятное облегчение. Теперь конкистадоры, вновь переманив на свою сторону тотонаков, могли немного перевести дух.

В самом Теночтитлане продолжалась борьба вокруг религии. Монтесума, даже находясь в плену, оставался несомненным правителем своего государства. Это накладывало на него определенные обязательства. Он регулярно взбирался на вершины пирамид, хотя и под конвоем испанского отряда, для того, чтобы принять участие в богослужении. А религиозные практики ацтеков были немыслимы без жертвоприношений.

Кортес не запрещал эти посещения, опасаясь переусердствовать. Монтесума искренне верил в необходимость принесения жертв. Если лишить его этой миссии, то кто знает, на что пойдет плененный император? Доведенный до крайности, уэй-тлатоани может и призвать народ к восстанию. Генерал-капитан вовсе не желал разжечь пожар войны. Приходилось мириться с традициями индейцев. Но Эрнан Кортес не терял надежду обратить своего почетного пленника в христианство. С этой целью он вместе со священником падре де Ольмедо постоянно рассказывал Монтесуме о вере испанцев. И хотя правитель ацтеков слушал всегда внимательно, но сам не спешил принять христианство и не соглашался на распространение этой религии на территории хотя бы Теночтитлана.

Когда испанцы уничтожили свой флот, то погибли лишь корпуса кораблей. Вся оснастка оставалась на побережье. Кортес задумал построить в столице два небольших судна. По его приказу Сандоваль прислал все нужные детали из Веракруса. Длинная вереница тотонаков-носильщиков вскоре доставила объемные свертки парусов и такелажа в Теночтитлан. Наиболее сильные и выносливые несли на носилках массивные якоря.

Индейцы плохо понимали назначение всех этих вещей. Хотя это были самые обычные куски ткани, бухты веревок и деревянные запчасти, но в глазах местных жителей они представлялись могущественными магическими артефактами. Носильщики относились к деталям кораблей с таким почтением, что он граничил с суеверным ужасом. Поначалу, еще в Веракрусе, они даже не решались прикасаться к компасам и парусам. Немало зевак собралось поглазеть на прибывших в столицу тотонаков.

Монтесума охотно распорядился отдать три десятка человек под командование двух испанских мастеров. Конкистадоры и индейцы жили в атмосфере постоянного взаимного недоверия. И для того были веские причины. Ацтекские вельможи боялись чужаков и мечтали их уничтожить, испанцы надеялись сломить сопротивление индейцев. Но вражде не нашлось места среди корабелов. Здесь царила дружба. Местные плотники готовы были в прямом смысле слова молиться на двух своих учителей. Никогда раньше им не доводилось возводить ничего подобного. Теперь же они своими руками строили огромные, по их меркам, корабли. И благодарить за это знание плотники должны были испанских судостроителей. Ацтеки оказались понятливыми, науку схватывали буквально на лету. Учились прилежно и настойчиво. Постройка двигалась на удивление быстро.

Даже сам Монтесума не скрывал интереса к кораблям. Особых похвал удостоился Мартин Лопес – корабельщик, под чьим присмотром возводили бригантины. Император не скупился для него на лесть и золото. Каждый день уэй-тлатоани выходил на причал, окруженный многочисленной свитой и испанскими телохранителями, и смотрел на работу плотников. Время от времени он задавал Лопесу вопросы и благодарил за усердие. Эрнан Кортес, видя все это, с тревогой думал, что Монтесума пытается привязать к себе очередного конкистадора.