Юрий Штаб - Закат Пятого Солнца

Кортес усмехнулся. В прошлом году он повел вглубь материка почти пятьсот человек. И этого раз за разом хватало. Он сломил сопротивление Тлашкалы, избежал ловушки в Чолуле, сумел войти в Теночтитлан. Но когда под его началом оказалась тысяча двести конкистадоров, то этого уже не хватило, чтобы усмирить восстание в столице. Сейчас боевой дух воинов ослаб. Солдатам Нарваэса Кортес обещал богатство и славу, а вместо этого большая часть из них погибла во время отступления. Выжившие сразу же разуверились в своем новом предводителе. Вся надежда сейчас только на старых соратников, с которыми он делил ратные труды с самого первого дня.

И вот очередной горный перевал остался за спиной. Кто бы знал, как эти скалистые, скудные урожаем, узкие проходы надоели Эрнану Кортесу. До смерти надоели! Если он надеялся избежать встречи с только что названной, то следовало как можно быстрее выбраться отсюда. Ну вот, осталось совсем немного – впереди долина, даст бог, она окажется куда более плодородной! А там… Еще пара дней и они прибудут в Тлашкалу.

«Чего ждать от тлашкаланцев? – спрашивал себя Эрнан Кортес. – Любой народ счастлив ходить в союзниках у непобедимых воинов, способных обратить в бегство армию, десятикратно превосходящую их по размеру. Но кто не отвернется от союзников разгромленных, которые в течение одной ночи потеряли в два раза больше солдат, чем сохранили. Если от нас просто отвернутся, это будет еще полбеды. А ведь могут и сами, вдохновленные примером ацтеков, попытаться пощипать мой ослабевший отряд»

Генерал-капитан прекрасно помнил, как пришлось постараться конкистадорам, чтобы внушить тлашкаланцам должное уважение. А ведь тогда испанцы еще не были осенены тенью позорного поражения. Да и вообще являли собой более грозную армию, чем сейчас.

«Что нас ждет на этот раз? – продолжал размышления Кортес. – Ненадежным союзникам даже нет необходимости вступать в бой с моим отрядом. Вполне достаточно просто не впустить нас в свои поселения, укрепившись в неприступных крепостях. Голод, раны, усталость и так уже собрали обильную жатву. Если мои люди не получат помощь в ближайшие несколько дней, то добрая половина погибнет просто от истощения. Выживших будет слишком мало, чтобы представлять собой сколько-нибудь внушительную силу. Конечно, Тлашкала возлагала на испанцев большие надежды в борьбе против ацтеков. Но раз уж мы оказались не так и грозны, то зачем такие союзники вообще нужны?»

Эрнан Кортес понимал, что подобные мрачные мысли рождаются не только в его голове.

И вот они, наконец, стояли на самом пороге долины Отумбы, за которой начинались земли дружественной Тлашкалы. Последний поворот и она откроется перед глазами…

То, что предстало глазам измученных конкистадоров, выглядело несомненным смертным приговором. Казалось, вся долина была заполнена воинами ацтеков. Глаза не могли охватить эту гигантскую армию, собранную, наверное, со всех подвластных им земель. Разум также не мог оценить размер этого воинства. Сколько там солдат? Пятнадцать тысяч? Двадцать? Тридцать? И они все продолжали прибывать. Испанцы видели тонкие ручейки людей, со всех сторон стекающиеся в долину и вливающиеся в волнующееся море ацтеков.

Картина была грозной и ошеломляющей в своем ужасном великолепии. В лучах солнца снежной белизной сияли тысячи простеганных панцирей из хлопка, трепетали на ветру перья и сверкали бесчисленные золотые украшения, надетые воинами ацтеков. Они великолепно нарядились. Еще бы, наверняка верили, что сегодня день их великого, несравненного триумфа. Пришел день, когда их беспощадные и алчные до человеческой крови боги насытятся. Пришел день, когда дело, начатое в Теночтитлане, будет завершено. И каждая рука в этой гигантской армии была вооружена – сжимала дубину, топор, копье, пращу или лук…

По нестройным рядам испанских солдат прошел тревожный шепот. Кто мог надеяться не то что победить, но хотя бы попытаться прорваться через преградившую спасительный путь армию? Конкистадоры оказались в безвыходном положении и теперь ждали, какое же решение примет предводитель. Кортесу верили как самому себе, даже больше, чем себе, поскольку знали, что он найдет выход там, где любой другой человек окажется бессилен.

А Фернана постепенно стала затапливать глухая ярость. Она поднималась из глубины души все выше и выше, не находя для себя выхода. Ацтеки… Столь многочисленные, столь горделивые, надменные и самоуверенные. Они собрались внизу и ждут крошечный испанский отряд так снисходительно, можно даже сказать, благодушно. Они ведь знают, что у конкистадоров нет другого пути – повернув назад, они попросту сдохнут через пару дней от голода и усталости. И потому дикари сползлись сюда из самых разных уголков, почуяв сладкий аромат триумфа, потому они нарядились столь великолепно, заранее готовясь праздновать великую победу. Они, видимо, ждут, что испанская армия сама упадет им в руки, как спелый плод? Надеются, что белокожие чужеземцы сдадутся и чуть ли не по доброй воле двинутся в города ацтеков, где с радостью позволят себя зарезать на нечестивых жертвенниках?!

Фернан пребывал в таком бешенстве, что готов был чуть ли не бегом кинуться вниз по склону, чтобы как можно быстрее добраться до этих наглых дикарей. Забыли, мерзавцы, сколько мужчин похоронили по всей стране? Забыли, как униженно просили пощады, как заискивали, предлагали мир, подносили баснословно щедрые дары? Забыли, как стоит бояться непобедимых испанских воинов?! Пришла пора освежить память этим подлым негодяям!

Руки потянулись к оружию. Фернан знал, что два клинка сослужат ему хорошую службу, когда он ворвется во вражеские ряды. Усталости, уныния, разочарования, голода и боли как будто больше не существовало. Весь мир заиграл красками гнева и ярости. Он в одиночку перебьет не одну сотню врагов!

Себастьян наблюдал картину, сулившую им всем вечный покой, достаточно спокойно. Нельзя сказать, что страх был ему совершенно неведом, но он умел подавлять его усилием закаленной воли. Риос полагал, что испанский кабальеро должен уметь побеждать любого врага. И нет разницы, будет ли это французский солдат, немецкий ландскнехт, ацтекский воин, мусульманский пират. Или же глубоко засевший страх, ледяными щупальцами осторожно расползающийся по телу, сжимающий горло, подбирающийся к самому сердцу.

Он, пока еще было время, начал туже перевязывать раненую ногу. В бою повязки менять будет уж точно некогда. Затем снял с плеча арбалет и протянул его израненному солдату, стоящему в глубине строя. Сам же вытащил меч из ножен, крепче стиснул пальцы левой руки на ремне щита. Как будто бы к битве готов.