Юрий Штаб - Закат Пятого Солнца

Фернана бросило вправо. Нога, упершаяся в стремя, да еще левая ладонь, намертво стискивавшая луку седла, помогли не рухнуть на землю. В голове загудело, но он сумел выровняться и уставился на воина, нанесшего удар. В душе вновь закипала бешеная, неконтролируемая ярость, слегка присыпанная уже пеплом усталости.

Воин-ягуар стоял, бессильно опустив руки и, не веря своим глазам, глядел на всадника. Он не мог понять, как человек, получив такой удар, не только не умер на месте, но даже не упал. Взгляд Фернана заставил ацтека оцепенеть. Лицо, осунувшееся от усталости и недосыпания, с выступающими скулами, разрисованное кровавыми разводами, с волосами, склеившимися от пота. Из свежего рассечения на левом виске вниз по щеке струится кровь… И прямо в душу смотрят свирепые синие глаза, прожигая насквозь нечеловеческой яростью и гневом.

Ацтеку казалось, что прямо перед ним оказался грозный бог смерти – свирепый Миктлантеку́тли. Его изображали с черепом вместо головы. Фернан в это мгновение выглядел не менее устрашающе. Он высоко поднял правую руку, собираясь нанести удар. Меч смотрел острием вниз, как раз в грудь индейцу. Тот замер, скованный бескрайним изумлением и страхом. Конкистадор всадил оружие во врага. Ацтек еще какое-то мгновение стоял, все так же завороженно и недоверчиво глядя на всадника, который убил его, хотя сам уже несколько мгновений должен был быть мертв. Затем из горла у него пошла кровь и вместе с ней индейца как будто мгновенно покинула жизнь. Он сложился пополам и сполз вниз, уткнувшись лбом в копыто коню.

Фернан влился в свой отряд, зажимая левой ладонью рану. Кровь уже еле текла из рассеченного виска.

«Это, наверное, потому, что крови у меня в теле и так осталось немного» – рассеянно подумал Гонсалес.

Он оглянулся, желая знать, как идут дела у пехоты. Это было невообразимое зрелище. Он бы в жизни не поверил, что можно так слаженно и рьяно биться, не обращая внимания на раны и усталость. Вот один испанец, получив стрелу в грудь, понял, что спасения нет, и сразу же рванулся вперед. Фернану вспомнились слова его красавицы Чики.

– Боги велики! Они грозны, ужасны. Если их разгневать, никому не будет пощады! Богов нужно бояться!

Так когда-то рассказывала она, делая круглые глаза, размашисто жестикулируя и пытаясь выражением лица усилить впечатление от своих слов. Фернан еще раз поглядел на раненого стрелой испанца. Высокий, широкоплечий, с ног до головы разрисованный красными пятнами и полосами, он с каждым выдохом извергал изо рта хлопья кровавой пены. Отбросив щит, он ринулся с мечом и кинжалом в ряды индейцев, разя их направо и налево. Перекошенное от ярости лицо повергало в ужас даже Фернана, не говоря о тех, кто оказывался на его пути. В этот момент он казался не менее грозным, чем самый страшный и кровожадный ацтекский бог.

Единственными, пожалуй, кто сохранял спокойствие в этой бешеной резне, были арбалетчики. Фернан видел, как они прятались в глубине строя, укрываясь от вражеских стрел и заряжая оружие. Затем выпрямлялись и прицеливались. Арбалетчиков насчитывалось слишком мало, чтобы серьезно ослабить ацтеков. Но они могли заметно повлиять на исход битвы, ведя свою собственную охоту на индейских вождей.

Болты отправлялись в полет беззвучно – в этом грохоте невозможно было различить щелчок тетивы – и походили на легких и почти неразличимых глазом в своей стремительности птиц. Эти несущиеся силуэты казались невесомыми, но лишь до того момента, когда какой-то из них не попадал во врага. Тогда индеец, получивший страшный удар, опрокидывался на спину. Везло тем, кто оказывался убит наповал. Но хватало и таких, которые упав, продолжали биться в конвульсиях, схватившись за древко болта и пытаясь вырвать его из тела.

Вот один из испанских стрелков – голова обвязана окровавленной тряпкой – поднял арбалет. Он не спешил стрелять, выбирая жертву. Пеший касик, все же хорошо заметный в толпе индейцев благодаря своему богатому убранству, как раз в этот момент подгонял своих воинов вперед. Арбалетчик спустил тетиву и болт по самое оперение вошел в грудь вождю.

Эрнан Кортес понимал, что нужно переломить ход сражения. Испанцы перебили уже тысячи индейцев, но даже если они будут платить одной своей жизнью за пятьдесят вражеских, то и тогда конкистадоры рано или поздно погибнут все до последнего человека. С какой бы яростью, с каким бы куражом не сражались его солдаты, но даже их силы вскоре иссякнут.

И он наконец-то увидел подходящую цель. Эрнан Кортес заметил в глубине ацтекских построений группу особо богато украшенных вождей. Нигде флаги и пышные плюмажи из перьев не развевались столь буйно, ниоткуда больше так не блестело золото. Вот оно, то сердце индейского войска, точный удар в которое сможет погубить всю армию. А группа эта, хоть и находилась за плотными рядами воинов, но была не так недосягаема, как в начале битвы.

Эрнан Кортес, собрав десяток наездников, повел их за собой. Кавалерия с трудом набирала разгон – лошади устали от длительной битвы, к тому же, многие были ранены стрелами. Индейцы сгрудились вокруг своих вождей, готовые умереть, но не подпустить к ним конницу. И все же они оказались бессильны.

Испанцы промчались сквозь толпу врагов, раздавая и получая удары. Эрнан Кортес летел вперед, видя перед собой единственную цель – деревянные носилки с навесом, на которых сидел главный вождь. Генерал-капитан всадил копье в очередного ацтека, который попытался заградить ему дорогу. Конь Кортеса наткнулась на паланкин и опрокинул его. Рядом с командиром в этот момент оказался молодой всадник Хуан де Саламанка. Размахнувшись копьем, он пригвоздил касика к земле. Тут же подоспели остальные наездники, прорубившись сквозь вражеские ряды.

Эрнан Кортес наклонился в седле и подхватил огромный жезл, выпавший из рук убитого вождя. На длинном древке, подобно цветку на стебле, распускался шикарный плюмаж из зеленых и красных перьев, увешанный целыми гроздьями нефритовых и золотых бусин. Размер одного только этого плюмажа не уступал человеческому росту. Генерал-капитан развернул коня и помчался по полю боя, размахивая трофеем. Он отлично понял, что в руках у него основной боевой штандарт, что-то вроде главного знамени армии.

Расчет оправдался. Стоило ацтекам увидеть, что их полководец сражен и его жезл попал в руки к испанцам, как по всему войску прошла как будто волна. Она гасила остатки мужества и боевого задора, внося в души индейцев суеверный ужас. Боги покинули своих детей! Они допустили гибель главного вождя! Ацтеки, и без того испуганные тем, что не могут разгромить столь ничтожный отряд, теперь окончательно пали духом. Один за другим они стали отступать. Конкистадоры же, воодушевленные успехом, атаковали с новыми силами.