Юрий Штаб - Закат Пятого Солнца

Когда Теночтитлан восстал, самого Шикотенкатля там не оказалось. Незадолго до этого он, по приказу Кортеса, вернулся на родину, где набирал новых солдат. В те дни вся Тлашкала с тревогой ждала, чем же закончится противостояние в столице империи. Пожалуй, никто не верил, что испанцы сумеют вырваться из города. А Шикотенкатль с тяжелым сердцем мысленно уже похоронил три тысячи своих воинов, которые остались с конкистадорами…

И вот теперь Кортес готовился осадить Теночтитлан. А Шикотенкатль с тревогой думал о том, что же получится, если столица ацтеков падет. Всего четыреста испанцев сумели сломить сопротивление Тлашкалы. Тысяча имеет шансы разгромить самое могучее государство в мире. Но что произойдет, когда власть окажется в руках чужеземцев? После этого они, не нуждаясь более в равноправном союзе с Тлашкалой, могут начать диктовать свои условия. И в отличие от ацтеков, конкистадоров невозможно остановить на границах гор. А корабли, периодически приплывающие из-за океана, ясно показывают, что к чужеземцам в любой момент может прибыть подкрепление. И если их здесь окажется хотя бы тысяч пять, то никто не сумеет с ними справиться.

Вождь пришел в дом к своему отцу. Шикотенкатль Старый, давно ослепший, но не потерявший ни остроты ума, ни влияния на совете, обладал невероятной чувствительностью. Как это и бывает у людей, утративших зрение. По одной только интонации во время приветствия он понял, что сын чем-то сильно обеспокоен. Он приказал слугам принести какао, после чего велел оставить его наедине с наследником.

Молодой Шикотенкатль не стал ходить вокруг да около и быстро изложил отцу свои подозрения. Старик ответил вопросом, причем, казалось бы, совсем не в тему.

– Как тебе какао?

Но сын быстро понял намек.

– Да, мы получили немало от союза с чужеземцами. Но не потеряем ли мы еще больше, если ацтеки будут разгромлены?

– Какао – это всего лишь один пример, – вздохнул отец. – Вспомни, как мы жили совсем еще недавно. Нам не хватало самых обычных предметов. Речь не о нефрите, прекрасных зеленых перьях кецаля, бирюзе или золоте. Нет! Я говорю о простых вещах. Когда мы разгромили Чолулу, в Тлашкалу в качестве трофеев принесли сотни мер соли. На побережье она почти ничего не стоит, а у нас, из-за подлой политики ацтеков, соль долго являлась настоящей драгоценностью.

Молодой вождь промолчал, подбирая в уме все новые аргументы, нанизывая их, подобно ожерелью, на единую нить. В этом ожерелье не должно быть ни единого слабого звена и тогда, возможно, ему удастся переубедить отца. А старик продолжал:

– В дни моей юности, когда Монтесума еще был ребенком, мы свободно торговали с соседями. Но годы шли, силы ацтеков росли, а мы вскоре оказались в плотном кольце их вассалов. И с годами ситуация только ухудшалась. Монтесума постепенно душил нас в своих объятиях. Ты просто слишком молод, чтобы это осознать. Такую истину хорошо видит человек, который помнит, как обстояло дело пятьдесят лет назад. Даже если этот человек на самом деле слеп.

Шикотенкатль Старый рассмеялся. Он был не лишен самоиронии. Но тон его практически сразу же снова стал серьезным.

– Правда в том, сын мой, что если бы не приход чужеземцев, то со временем Теночтитлан все равно покорил бы Тлашкалу.

– Возможно, ты и прав, отец. Твою мудрость признают и друзья, и союзники, и враги. Но завоевание нашей родины ацтеками растянулось бы на десятилетия. Это большой срок. За это время могло произойти что угодно. И, вероятно, Теночтитлан так никогда и не покорил бы Тлашкалу. А чужеземцы принудили нас к миру буквально за несколько сражений. Они являются более опасным врагом, чем ацтеки. Если они из союзников захотят превратиться в господ, то мы не сумеем им воспрепятствовать.

– Но чужеземцы и друзьями являются куда более хорошими, чем ацтеки. Последние вообще никому союз не предлагают, им нужны только вассалы. Тлашкала не может воевать в одиночку. И наша родина свой выбор сделала.

Слова прозвучали твердо, несокрушимо, как гранитная стела. Сын хорошо знал этот тон отца. Тон, которым выносилось окончательное решение, уверенный, безапелляционный, подводящий итог спору. Ожерелье аргументов рассыпалось в голове молодого вождя, так и не обретя безукоризненную форму. И все же он сделал последнюю отчаянную попытку переубедить старика.

– Малинче – великий человек. Он воистину достоин того, чтобы возглавить армию, идущую на Теночтитлан. Он уважает и ценит тлашкаланцев. Но любой человек смертен. Вспомни, когда вслед за Малинче в землях тотонаков появился другой отряд чужеземцев, то их вождь повел себя дерзко и вызывающе. Он отбирал продукты, гнал мирных жителей на принудительные работы, угрожал правителям Семпоалы. Прибрежные жители тогда были не рады таким гостям. А если Малинче погибнет в бою? Как мы можем быть уверены, что новый вождь чужеземцев будет так же уважителен с тлашкаланцами? А если он всех нас превратит в своих рабов?!

Отец и сын, поспорив еще некоторое время, так и не пришли к соглашению. Старый вождь не пожелал прислушаться к аргументам своего наследника.

Шикотенкатль вышел из родительского дома в отчаянии.

«Даже отец не видит грозящую нам опасность! А ведь его считают мудрейшим человеком Тлашкалы. Что мне делать?! Покориться решениям совета вождей? В прошлый раз, когда их собрание склонялось к союзу с чужеземцами, я оказался единственным, кто готов был сражаться. Неужели всех остальных настолько покинула отвага?! Это они все безумны или же я настолько глуп?»

Шикотенкатль внезапно осознал, что бредет по улице, не разбирая дороги, и не отвечает на приветствия встречных прохожих. Да еще и бормочет себе под нос, озвучивая мысли вслух! Сопровождавший своего повелителя десяток отборных воинов шел следом, на лицах телохранителей читалась обеспокоенность. Но никто не отважился тревожить вождя.

«Нужно успокоиться, – приказал себе Шикотенкатль. – А то я так, чего доброго, еще и до измены вслух договорюсь… А вокруг слишком много чутких ушей»

Вождь остановился, придал своему лицу подобающее гордое и уверенное в себе выражение. После чего неспешно двинулся вперед, крепко сомкнув уста и погрузившись в размышления.

«Да, я тогда дольше всех противился союзу с чужеземцами. Но к чему это привело? Примириться с ними все равно пришлось. Только я в бесплодных попытках одержать победу погубил сотни своих воинов. А ведь объединившись с отрядом Малинче, мы разгромили Чолулу и прорвали кольцо ацтекской блокады. Впервые за долгие годы! Так, может быть, остальные вожди и в самом деле прозорливее меня? И сейчас Тлашкале нужно любой ценой сохранить союз с испанцами, а не взращивать идею об измене? Измена… Какое уродливое слово! Неужели оно сейчас применимо ко мне? Да если бы знать, в чем сейчас состоит верность родине?! Воевать ли мне на стороне Малинче? Как он поведет себя после разгрома ацтеков?»