Сергей Войтиков - За фасадом сталинской конституции. Советский парламент от Калинина до Громыко

– Выслушав выступавших здесь ораторов, [я] должен заметить, что это чрезвычайно плохая политика, когда люди исходят из желаемого, а не из действительной потребности. И председатель Крымского ЦИК, и председатель Крымского Совнаркома просят 5 млн привозного угля, основываясь на том, что Крым раньше потреблял 9 млн привозного угля. Да, это было раньше, когда Донбасс производил 200 млн, тогда как теперь он добывает только 40 млн пудов. Поэтому такое требование я называю издевательством, за которое следует расстрелять председателя и весь Совнарком.

На эту грозную филиппику с достоинством ответил председатель Саид Галиев:

– Тов. Калинин говорит, что если просили 5 млн пудов угля, когда наша потребность выражается в восемь с половиной миллионов, то это есть несерьезная постановка вопроса… Но было бы величайшей ошибкой, какая только может существовать в истории России, если бы присудили Крымсовнарком с председателем к расстрелу за такого рода предложение. Мы делали это предложение, исходя из того, что нам известно, сколько сгорело в Донбассе угля. Кроме того, Донбасс предлагает вывезти 10 млн пудов за границу через наши порты. Что показывает такой факт? Ясно, что там уголь есть, и отсюда естественность нашей просьбы» [80].

В эпоху перехода к нэпу М. И. Калинин имел смелость приехать в мятежный Кронштадт и в районы, пострадавшие от голода. Калинин «…непосредственно входил в соприкосновение с голодающим крестьянством, ободряя это голодающее крестьянство» [81]. Всероссийский староста имел мужество лично взглянуть в глаза настоящему человеческому горю… [82]

В выступлении на юбилее М. И. Калинина в 1935 г. старый большевик И. А. Акулов констатировал: «М. И. Калинин в буквальном смысле слова исколесил весь наш Советский Союз: от границ Белоруссии, почти от границ Польши почти до Владивостока, от Надеждинского завода на Северном Урале до Кавказа. Все эти пространства хорошо известны М. И. Калинину. Буквально каждая область, каждый край, если не каждый район нашего Союза, были свидетелями того, как М. И. Калинин непосредственно на месте помогал местным работникам в их работе (так в документе. – С.В .)» [83].

Насколько инициативны были поездки М. И. Калинина – вопрос сложный. Жена М. И. Калинина Екатерина Ивановна рассказала 25 мая 1956 г.: «…без ЦК он (Калинин. – С.В .) не мог поехать [куда-либо]. Даже к себе в деревню на короткое время мы хотели поехать, он говорил: “Я не могу поехать, когда хочу и куда хочу”» [84]. В этот рассказ Екатерины Ивановны Калинина внесла важное дополнение дочь Лидия Михайловна: «Когда Киров запросил, то из ЦК сказали ему, что он член бюро [Ленинградского губкома ВКП(б)] и сам должен решить вопрос. Тогда папа в Ленинград не поехал» [85]. Однако этот эпизод относится ко второй половине 1920-х гг., когда сталинско-бухаринский ЦК ВКП(б) уже по сути решал в партии всё. Сложилось ли такое положение ранее, сказать довольно сложно. Екатерина Ивановна заявила: «Мне кажется, что решение об этих поездках выдвинуто Лениным. А потом, когда Михаил Иванович ездил и видел сколько нужды на местах, то это заставило его расширить свои поездки. Где что-нибудь случалось тяжелое, где тяжелое положение, то он сейчас [же] направлял туда свой поезд» [86]. Естественно, в годы хрущевской «оттепели» самое надежное было приписать (вольно или невольно) инициативу вождю мировой революции. Так или иначе, последний был вполне доволен наиболее титулованным советским агитатором-пропагандистом.

Помимо крестьянства М. И. Калинину удалось отчасти обаять своими простотой и доступностью население столицы. Сын главы Советского государства, Сергей Иванович Калинин заявил в 1956 г. сотруднику ИМЭЛ М. В. Кабанову: «До 1934 г., до убийства т. Кирова, Михаил Иванович часто ходил по Москве. Вот поужинали, выходим из Кремля и пошли по улицам. Он шел и смотрел, как народ работает, как гуляют по улицам, разговаривал. […] мало того что он выезжал на периферию, он и в Москве помимо выездов на заводы часто выходил из Кремля и смотрел жизнь» [87].

Показательно, что 21 января 1920 г. на общем собрании коммунистов ячейки Управления агитационно-инструкторских поездов ВЦИК первым пунктом повестки дня рассматривался вопрос «Об организации самостоят[ельной] ячейки на поездах и пароходах». Постановили: «Обратиться в МК п[артии] за выяснением возможности организовать на поездах и пароходах самостоятельных ячеек, ввиду необходимости таковых во время долгого следования поездов и пароходов. Запросить Гор[одской] район [Москвы] копию телеграммы о разрешении на самостоятельную ячейку и выписку из протокола Компартии Горрайона (так в документе. – С.В. )» [88].

Следует заметить, что поезд «Октябрьская революция» был не единственным «летучим аппаратом» (подсократим известное определение Л. Д. Троцкого) ВЦИК. Сеть агитпоездов ВЦИК неуклонно расширялась. Последним пунктом собрания 21 января 1920 г., заслушав доклад «по организации ячейки на вновь прибывшем поезде имени Ленина», ячейка Управления агитационно-инструкторских поездов ВЦИК поручила «т. Ярославу и т. Самсонову составить доклад о партийной работе на поезде» [89]. Для духовного окормления советизированных красноармейским штыком закавказских республик в 1920 г. был сформирован агитационно-инструкторский поезд «Северный Кавказ». 15 августа на собрании его ячейки члены ячейки констатировали, что сотрудники поезда могли вести партийную работу исключительно в Азербайджанской Советской Республике, поскольку на территориях остальных республик Закавказья у сотрудников буквально не было ни одной свободной минуты. Обстановка оставалась напряженной, требовалась полная самоотдача [90]. Помимо агитпоездов действовали и пароходы ВЦИК – прежде всего пароход «Красная Звезда» [91].

Общий партийный уровень сотрудников агитационно-пропагандистских поездов ВЦИК был далеко не высок. 22 ноября 1922 г., в разгар заключительного этапа Профсоюзной дискуссии, состоялось делегатское собрание коммунистической ячейки Отдела инструкторско-агитационных поездов ВЦИК совместно с представителями поездов «Советский Кавказ» и «…имени Ленина». Что интересно, председательствовал на собрании оппозиционер Е. Н. Игнатов, с докладом выступал Н. И. Бухарин, а с содокладом – А. С. Бубнов. По итогам было решено направить на партийную конференцию Городского района Москвы 60 человек, по 20 от каждой оппозиционной группы (сторонники В. И. Ленина на конференции не были представлены вовсе), причем «прошла резолюция Игнатова» [92].

Несмотря на то что Я. И. Буров впал в партийную ересь, а состав партийных ячеек агитационно-пропагандистских поездов оказался сплошь оппозиционным, В. И. Ленин явно не прогадал в выборе третьего главы Советского государства: если с коммунальным хозяйством взаимоотношения у М. И. Калинина явно не сложились, на представительской должности он не знал себе равных. К. Е. Ворошилов [93], поездив с ним по кавказским городам и весям, отписал Г. К. Орджоникидзе: «Калинин – хороший парень и для нас (большевиков. – С.В. ) незаменимый человек. Для того чтобы по достоинству оценить его, нужно поездить с ним по деревням и послушать его беседы с крестьянами: тут он весь в своей своеобразной красоте и, я прямо скажу, силе. Другого такого у нас в партии не найти. Так излагать нашу теорию и практику крестьянам, как это делает К., не многим дано. Опыт у него в этом деле огромный. Крестьян знает лучше, чем самые лучшие знатоки из кр[естья] н. Короче говоря, старик – молодец, я его считал немножко балдой, но сейчас каюсь и молю Аллаха простить мои невольные прегрешения» [94]. Многие видные революционеры обманывались относительно М. И. Калинина на протяжении всей жизни. Так, Виктор Серж был искренне убежден, что «Калинин был всего лишь лукавой фигурой для представительства, выдвинутой за доброе крестьянское обличье и интуитивное понимание народного духа» [95]. А вот К. Е. Ворошилов подметил в М. И. Калинине одну важную черту: «старик», был, «как бес» [96], «упорен» и обладал даром убеждения. По сути, Калинин стал наиболее авторитетным в большевистской партии агитатором-пропагандистом, основной задачей которого было объяснение «мужику/мужичку», как именовали крестьян члены высшего руководства РКП(б), партийно-государственного налогового пресса [97].