Юрий Копытин - Золотой дурман. Книга первая

Мирон, выполняя своё обещание, увлечённо рассказывал девушке о своей жизни в столице, иногда замолкая, чтобы дать слово Лизе.

– Как интересно: история, география, геральдика, – задумчиво произнесла Лиза. – А меня гувернантка моя – француженка, кроме своего родного языка да игре на фортепиано, ничему обучить не могла. Она оказалась никудышной учительницей, но зато хорошей музыкантшей. Только благодаря церковному дьячку Епифану я и грамоте, и чтению научилась.

– Лиза, если вы пожелаете, я попрошу свою бывшую гувернантку Анну Петровну заняться вашим обучением – она грамотная женщина и хороший учитель, – предложил Мирон.

– Благодарю вас, Мирон. Я очень бы хотела продолжить своё обучение. Обязательно поговорю с батюшкой…

Со стороны церкви послышался сзывающий к обедне колокольный звон.

– Всё-таки залез отец Даниил на колокольню, – улыбнулся Мирон.

– Да-а, тяжко ему, однако, пришлось, – весело засмеялась Лиза. – Мирон! – вдруг внезапно оборвала она смех. – А что вы скажите о Гликерии Лачиновой?

– А почему это вас заинтересовало? – удивился он.

– Вчера на вечеринке подружка моя Софья Полянская рассказала, что кто-то по округе слух пустил, будто бы вы волочитесь за Гликерией, – наклонив голову, выжидательно взглянула Лиза на Мирона.

– Неужто вы поверили этим слухам? – криво усмехнулся Мирон.

– Если бы это было так, то мы бы не гуляли сейчас по парку, – слегка покраснев, улыбнулась Лиза.

– Я думаю, что госпожа Гликерия слишком самонадеянная девица, – попытался ответить на вопрос спутницы Мирон. – На той вечеринке я постарался объяснить ей, что не прилично хватать под руку молодого человека, не дававшего к этому повода, и тащить его, ровно своего ухажёра, к гостям.

– Да это похоже на некоторых местных барышень, в особенности Лачиновых, засидевшихся в девках, – кивнула головой Лиза.

– Честно говоря, мне и идти туда не хотелось – друзья уговорили. А после выходки Гликерии я почти сразу покинул это общество. Да и вообще, мне неприятен разговор об этих барышнях, – сморщив лоб, закончил тему Мирон.

– Извините меня, Мирон, за эти малоприятные для вас вопросы… А чтобы вы не подумали, что я обращаю на эти сплетни внимание, хочу предложить вам составить мне компанию в прогулке на лошадях.

– Когда вам будет угодно, я большой любитель верховой езды, – с готовностью ответил Мирон.

– Договорились… Я пошлю вам записку со слугой, где укажу время и место встречи…

Как быстро пролетало время, отведённое ему для отпуска, и как медленно тянулось ожидание новой встречи с девушкой, вошедшей в его беззаботную жизнь. Ему хотелось остановить время, которое неумолимо приближало день отъезда. Вот уже минула почти неделя, а обещанной весточки от Лизы так и не пришло. «Может, какие злые языки сделали своё дело, чтобы разлучить их в угоду Гликерии или какой другой барышни на выданье?» – мелькало в голове Мирона. Тягость ожидания угнетала его, он всё так же по утрам мчался на лихом жеребце по полям и рощам, купался в пруду, чаще стал встречаться с друзьями, но уже не было в этом ранешнего удовольствия, а только желание как-то скоротать время…

В одну из таких встреч, когда Мирон пригласил друзей к себе в поместье отобедать, Андрей, стараясь подобрать слова, осторожно, начав издалека, произнёс:

– Да, господа, всё-таки как хорошо, что нас связывает крепкая мужская дружба. Женщины меж собой не способны на такое, а с мужчинами так и вообще – ветрены… Сегодня один – завтра другой…

– Ты давай говори, как есть, – прервал его Мирон, видя, что Андрей хочет сказать что-то важное.

– Ну, в общем, так вот получается… – решительным тоном начал тот. – В аккурат вчерась взял я своих борзых по полям дичь погонять… Выскочил, значит, заяц и на побег – я за ним, а он бежит в сторону усадьбы Воронцовых, да и сиганул туда. Осадил я своих собак – куда в чужую вотчину лезть? Да только смотрю – на лужайке подле дома всё семейство Воронцовых собралось и гости с ними. Пригляделся я – кавалер какой-то около Лизы всё время крутится: то за ручку её возьмёт, то бокал с напитками протянет, а сам всё вокруг её увивается. С виду – чисто увалень. Интерес тут меня взял: что же это такое? Решил на хитрость пойти: пустил я собак вперёд, а сам за ними вдогонку и кричу: «Премного извиняюсь, господа, за зайцем погнался, а он к вам – и собаки за ним. Ну что с безмозглой животины возьмёшь? Извините уж, что вашему отдыху помехой получился». А дворецкому намекаю: помоги, мол, собак из усадьбы выгнать, чтобы господскому отдыху не мешать. Ну, а когда наедине-то с ним очутился, тут и расспросил обо всём… Так вот что я у него выпытал: гости эти аж с самой Москвы прибыли. Дворянин, знакомец Григория Воронцова по службе, со своим семейством приехали сына за Лизу сватать. А уж как Воронцовы их приветили!.. Здесь, без сомнения, шибко эти московские им по душе пришлись…

– Особливо Алевтине Николаевне; всем известно, что она для Лизы богатого жениха ищет, – вставил свои домыслы Герасим.

Мирон, помрачневший от сказанного, какое-то время сидел молча.

– Ну, что ж!.. – тяжело вздохнул он. – Видать, не судьба… Теперь мне понятно, почему Лиза так долго молчала. Извините, друзья, я бы сейчас хотел побыть один, давайте соберёмся денька через два-три.

– Ты, Мирон, шибко не переживай, всякое в жизни случается, – постарался успокоить друга Викентий.

– Время всё на свои места расставит, – добавил Андрей.

И друзья, не желая более досаждать Мирону, отправились по домам…

Серым утром для Мирона явилось начало следующего дня. Хотя на дворе ярко светило солнце – всё вдруг поблекло, словно тяжёлые, хмурые тучи растворились в ярких красках лета. Какая-то непонятная тоска грызла его душу, каким унылым и печальным представилось ему оставшееся время отпуска.

Мирон лежал в постели. Не желая вставать, он с тоской размышлял о своём будущем. «Нет! Уезжать надо, – сказал он самому себе. – Завтра же в Санкт-Петербург. Получу назначение и – к месту службы».

– Сударь, не соизволите встать, завтрак уже на столе, – осторожно постучал в дверь комнаты управляющий. – Софья Михайловна в беспокойстве: уж не захворали вы часом? На прогулку сегодня не выехали и в постели остаётесь более обычного, – немного приоткрыв дверь, учтиво осведомился он.

– Никифор, скажи матушке, что я здоров. Пусть не беспокоится – я сейчас буду к столу.

Выпив стакан чая и не притронувшись к закускам, Мирон вежливо откланялся, изъявив желание прогуляться по окрестностям.

– Сударь, не больны ли вы? Вы даже не соизволили чего-нибудь покушать, – с тревогой в голосе спросила Софья Михайловна.

– Я совершенно здоров, матушка. Просто мне наскучила жизнь в деревне, и я хотел бы как можно скорей отправиться к месту службы.