Владислав Лесков - Царевна

Кучер спрыгнул с козел и поспешил открыть дверцу кабинки:

– Вечереет, ваше благородие, надо бы на постой остановиться.

Басаргин сошёл с возка и осмотрелся.

Возникшая перед ним деревушка не внушала доверия. Ветхие избы склонились на один бок, прогнив от старости, крыши на домах зияли чёрными дырами, как старый череп пустыми глазницами, вокруг царило запустение и нищета. Старик в стоптанных лаптях сидя на деревянной скамье, заметил важного гостя недалеко от своего сирого жилища и сразу склонил голову в поклоне.

– Прошу прощения, старче, – произнёс старшина и поманил крестьянина пальцем. Старик тяжело поднялсяи, прихрамывая, засеменил к Басаргину.

– Чьи будете? – спросил старшина.

– Дворянина Крутицкого, – буравя глазами землю, ответил старик.

– Плохо живете, ленивы, или к алкоголю пристрастны?

Старик пожал плечами и тихо ответил:

– Нет, работы мы не боимся и к хмельным напиткам не пристрастны. Барин сильно лютует, житья не дает, поборами обобрал, вот и обнищали. Мы уж долго вдоволь не едим, да хлеба не видим, хоть траву щипай.

Лицо Басаргина исказилось в злобной ухмылке:

– Найду барина вашего, шею намылю.

Старик отвесил земной поклон:

– Намыль батюшка, намыль. Мы за тебя молиться будем.

Дионисий, слыша диалог Басаргина с крестьянином, улыбнулся и спустился с возка.

– Как зовут тебя? – спросил он у крестьянина.

– Зорькой кличут, – в ответ всплеснул руками старик.

– А, по-христиански, как?

– Николай, – усмехнулся крестьянин, – а Зорька, то прозвище. Потому что, встаю на заре, пастухом я был.

– Ну, иди Николай, благословлю тебя, – молвил Дионисий.

Зорька подскочил к старцу и склонил голову.

– Христос посреди нас! – Дионисий наложил крестное знамение и протянул руку.

– Есть и будет! – отозвался Зорька, лобзая руку Дионисия.

– Где можно остановиться на постой? – спросил старшина.

Крестьянин поднял глаза:

– Через три версты дом мельника. Добротный, большой дом всем места хватит.

Басаргин достал из кошеля мелкую монету и протянул ее старику:

– Возьми за помощь. Барина твоего я разыщу, и накажу.

– Пойдем отче, – Басаргин развернулся и зашагал к возку.

Надобно дотемна, успеть.

Ночь в доме мельника прошла беспокойно. Басаргин несколько раз просыпался в холодном поту. Снился емуиодноглазый мужик-раскольник Сапыга, и везде сующий, свой нос боярин Широковатый, но последний сон, что приснился под утро, никак не выходил у него из головы. Снилось ему, будто оказался он в огромном храме, расписанном фресками невероятной красоты. С купола, уносившегося под самые небеса, исходил божественный свет в виде трех золотых лучей. У алтаря, преклонив колено, стоял человек в золоченой мантии на плечах. В руках он держал корону, усыпанную сапфирам и бриллиантами изумительной красоты, и хотя, человек в мантии был далеко от старшины, Басаргин отчетливо видел чёткую огранку каждого камня, украшавшего корону.

Человек в мантии совершенно не замечал присутствия постороннего, он обращался к Богу и чем громче произносились слова молитвы, тем ярче становилось свечение лучей. Вскоре, золотистый свет залил всё пространство храма. Басаргин прислушался, где-то издалека, вероятно, с улицы доносились крики сражения, нечеловеческой вопли раненых и горькие стенания вдов, хоронивших своих мужей.

Басаргин сделал шаг к алтарю, но человек не оборачивался, будто рядом и не было никого. Сделав еще шаг, он отчетливо услышал слова молитвы и диалога. Человек в мантии с кем-то беседовал. Басаргин никак не мог распознать голоса собеседников. Первый, обещал человеку спасение и избавление от позора, в обмен на его душу и звучал он весьма неприятно; второй, предостерегал человека, указывая на последствия договора. Человек в мантии колебался, он понимал, что согласившись с условиями, он спасет свой город, но погубит свою бессмертную душу.

– Базилевс! – в храм вошел человек в доспехах. Турки взяли восточную стену, они уже прорвались в город.

Император поднял руку:

– Где они сейчас?

– У цирка Флавия.

– Ступай, я скоро приду.

Человек в доспехах поклонился и выбежал из храма. Басаргин наблюдал за картиной со стороны, словно смотрел представление в театре. Только теперь это был театр теней.

– Самуэль! – тяжело произнес человек, – Я согласен.

Корона в руках базилевса засветилась.

– Отныне, в чьих руках будет сей венец, тот получит власть над всем миром.

Фрески на стенах закружились в каком-то неведомом хороводе, святые протянули друг другу руки, послышалась какая-то небесная какофония. Звуки звучали со всех сторон, соединялись в одно целое и невыносимо резали слух.

Басаргин проснулся. Сон был настолько отчетлив, что старшина не усомнился в его реальности. Басаргин свесил ноги с деревянной кровати и перекрестился, глядя на киот.

– А ведь, пожалуй, лукавый обманул императора, – прошептал старшина. Турки захватили Константинополь, сделали его своей столицей.

Стоит ли поведать о сне Дионисию? Старец спал в соседней комнате, стрельцы расположились во дворе на сеновале. Басаргин встал с кровати и босиком подошёл к кадушке с водой. Запустив в нее деревянный ковш, прежде чем испить, старшина перекрестил воду и сделал несколько глотков. Во дворе надрывались петухи, предвещая наступившее утро. Заплетёной оградой весело хрюкали свиньи, пожирая свою кашу, намешаную из перемолотых зёрен и отрубей.

– Нужно разбудить старца, иначе до конца седьмицы не управимся.

Тихонько отворив двери в комнату старца, Басаргин удивился тишине, стоящей вокруг. Дионисий неподвижно лежал на спине, свесив с кровати руку. Подойдя ближе, старшина взглянул на старца, умиротворение и спокойствие отразилось на его лице, а на губах застыла лёгкая улыбка. Тело старика не подавало признаков жизни. Басаргин положил руку ему на лоб и сокрушенно покачал головой.

– Не довез, – тяжело выдохнул он. Ушел старец к Богу.

Туда же уходила и его деревенька, и звание полковника.

Но осталась тайна, что успел передать ему Дионисий. Это, пожалуй, стоит не одну деревеньку и звание полковника. Тут на вотчину и боярское звание похоже.

Но старец предупреждал, что не должна корона оказаться в царских руках. А может, и нет никакой короны? Тогда, как же сон? Ведь он явственно видел и храм, и Базилевса, и корону.

В дверь постучал кучер:

– Пора ваше благородие.

– Обожди, – крикнул старшина.

– Зови сюда стрельцов. Дионисий отошел.

Кучер испуганно взглянул на Басаргина и исчез, медленно закрывая дверь.

– Нужно похоронить, где укажет патриарх! – старшина протянул стрельцу записку.

– Повезешь тело на подводе. Поторапливайся.