Александр Дюма - Мадам Лафарг

Здесь, в этом зеленом гнездышке, залитом солнечным светом, окруженном душистыми ароматами, родилась в 1816 году Мария Каппель.

Сколь бы ни был скромен замок Вилье-Элон, но и у него есть своя история, и мы начнем с нее, прежде чем перейти к истории его обитателей.

После революции дом находился в коммунальной собственности, и в 1794 году его купил граф де Риббинг, изгнанник из Швеции, причастный к убийству Густава III, которого, как известно, убили во время бала-маскарада в зале Оперы в Стокгольме в ночь с 15 на 16 марта 1792 года; граф чудом избег эшафота, на котором был казнен Якоб Анкарстром.

Поспешим сообщить, что граф де Риббинг участвовал в заговоре отнюдь не по политическим причинам. Дело в том, что Густав III перенес в придворную жизнь Швеции нравы семейства Валуа и, надумав вознаградить одного из своих фаворитов, графа д'Эссена, решил дать ему в жены кузину графа де Риббинга – ту, в которую сам граф был без памяти влюблен. Заговор против счастья графа де Риббинга складывался в его отсутствие – он находился при французском дворе и был великолепно там принят, благодаря покровительству графа Ферсена, прославленного фаворита, близкого к королю. Узнав посредством одного из друзей, что граф д'Эссен женится на той, которую сам де Риббинг мысленно почитал невестой, вельможа покинул Париж и, не останавливаясь по дороге ни на секунду, домчался до Стокгольма. Там он мгновенно поссорился с д'Эссеном, вызвал его на дуэль и проткнул шпагой.

Рану сочли смертельной, однако король, не желая нарушать данного любимцу слова, приказал обвенчать его in extremis. Все ждали смерти графа д'Эссена, но тот, ко всеобщему изумлению и несказанному отчаянию графа де Риббинга, выздоровел спустя три месяца.

Узнав, что против короля готовится заговор, де Риббинг примкнул к нему. Хорошо, что наказали его изгнанием и конфискацией имущества. Все состояние де Риббинга отошло казне. Но графу исполнилось только двадцать лет, мать его здравствовала, ее состояние принадлежало ей и могло перейти к графу только после ее смерти, поэтому он приехал во Францию с чемоданом, где лежало четыре тысячи золотых франков, данных ему его матушкой.

Четыре тысячи золотых франков во Франции 1793 года равнялись нескольким миллионам: господин де Риббинг купил три или четыре замка и пять или шесть аббатств.

Среди замков был и Брюнуа (впоследствии граф продал его Тальма), и Вилье-Элон, который почти сразу же перекупил у него г-н Коллар де Монжуи, дед Марии Каппель – им мы займемся чуть позже. А для начала объясним, почему граф де Риббинг так скоропалительно продал Вилье-Элон г-ну Коллару. История любопытная и достойная того, чтобы ее рассказать.

Все свои поместья граф де Риббинг приобрел, полагаясь на словесные рекомендации друзей или нотариуса. Не видел он и Вилье-Элона, точно так же, как не видел прочих купленных замков, однако восторженные похвалы красотам природы и уюту самого дома подвигли графа на желание поселиться именно там, и он поспешил осмотреть свое владение.

Граф добрался на почтовой карете до Вилье-Котре, пробыл там ровно столько времени, сколько нужно, чтобы пересесть в наемную карету, и помчался дальше в Вилье-Элон. К сожалению, момент для того, чтобы оценить достоинства имения, был выбран неудачно. Мы уже говорили, что замок Вилье-Элон находился в коммунальной собственности, и коммуна сдала замок цеху сапожников, чтобы они шили там сапоги для армии. Для какой именно армии из четырнадцати тогда существовавших, мы не знаем, но знаем главное – солдаты в 1793-х и 1794-х годах ходили быстро и много.

Помимо того, что подопечные святого Крепена заняли замок и в гостиных, прихожих, столовых, спальнях – словом, в каждом углу – устроили свои мастерские, они, поскольку их очень торопили с изготовлением сапог, пробили в потолках большие дыры, чтобы облегчить себе общение. В каждой комнате замка, словно в тюрьме Мамертин, была сделана большая дыра, и сапожники при необходимости сообщить важное известие переговаривались через нее, не покидая рабочего места, а в случае инспекции или иных посещений подставляли к отверстиям приставные лестницы, поднимались по ним наверх и спускались вниз, экономя время и обходясь без странствий по коридорам.

Естественно, что подобные постояльцы очень сильно повредили презентабельности замка, купленного графом де Риббингом. Увиденное им вовсе не соответствовало тому, что он ожидал. Граф крикнул кучеру, чтобы тот не распрягал лошадей, и, даже не осмотрев сад, который ему так расхваливали, не взглянув на рвы с водой и пруд, где, как ему говорили, кишмя кишела рыба, полный ужаса от вида, а главное, от запаха, царящего в доме, тут же вернулся в Париж.

Я имел честь хорошо знать графа де Риббинга, на протяжении двух десятков лет он относился ко мне, как к родному сыну, и могу засвидетельствовать: склад ума у него был философский, а чувство юмора великолепное. Вот он и отнесся к своему приключению философски и спустя несколько дней со свойственным ему остроумием поведал о своем посещении департамента Эн г-ну Коллару. Г-н Коллар сам занимался в те времена снабжением армии сапогами, и вполне возможно, был заинтересован в тех сапогах, что шили в Вилье-Элоне, к тому же он был более привычен к прозе жизни, чем благородный изгнанник, и поэтому предложил продать ему неудачно купленный замок. Г-н Риббинг ответил согласием, и Вилье-Элон стал собственностью г-на Коллара.

Мы уже имели случай заметить, что, по счастью, у графа было еще три или четыре замка, так что без крова он не остался. Граф выбрал Брюнуа, а в 1805-м или в 1806-м продал его Тальма. Расставшись с Брюнуа, он поселился в Кинси, где и прожил благополучно все царствование Наполеона.

На протяжении нашего повествования мы еще встретимся с графом де Риббингом, в 1819 году он вновь поселится в замке Вилье-Элон, но уже не как хозяин, а как беглец, который нашел там убежище.

С семейством графов де Риббингов, одним из самых древних и благородных в Швеции, связана трогательная легенда, и мы уверены, что читатели будут нам благодарны, если мы ее перескажем.

Не кто иной, как один из Риббингов, взбунтовался в 1520 году против короля Христиана II [32]. В ответ злой тиран приказал обезглавить двух сыновей Риббинга – двенадцати и трех лет.

Палач отрубил голову старшему и подошел к младшему, чтобы отрубить голову и ему, но услышал тоненький голосок малыша:

– Пожалуйста, не пачкай мне воротник, как ты испачкал его братцу Акселю, меня мама заругает.

Палач сам был отцом, у него тоже было двое сыновей примерно того же возраста, в ужасе он бросил на землю окровавленный меч и пустился бежать.

Христиан послал ему вдогонку солдат, и солдаты убили ослушника.