Николай Энгельгардт - Граф Феникс

Неуловимо насмешливая интонация послышалась в этих словах актера.

– Ах, в самом деле, нам пора одеваться и ехать на репетицию! – всполошилась Габриэлли. – Граф нас застал за домашним хозяйством. Он извинит. Грациэлла ушла на рынок. Я мыла полы…

– А, так вот почему дверь на лестницу была распахнута и в прихожей наводнение! – весело вскричал Дмитревский. – Столь высокий посетитель, иностранный граф, друг герцога де Бофора, и вдруг – мочалка и мыльная вода!

– А Давия готовила обед! – со смехом сказала Габриэлли.

– Ах, я совсем забыла о кухне! Там все перекипело, подгорело! – вскричала Давия и кинулась из гостиной.

Вслед за ней вышла и Габриэлли – одеваться.

Граф и Дмитревский остались наедине. Оба некоторое время молчали. Граф все блуждал очами в небесах. Актер теперь рассматривал его совершенно откровенно.

– Шевалье Вальдоне! – наконец сказал он. – А ведь это вы!

– Что же из этого, милейший мой Жан Дмитревский, что же из этого? – равнодушно отвечал таинственный иностранец, и во взгляде его сверкнула дикая злоба. – Пусть я то лицо, которое вы встречали в Лондоне под именем шевалье Вальдоне! Здесь, в Петербурге, я – граф Феникс ди Санта-Кроче и имею на это звание и фамилию надлежащий патент.

– Работы несравненного маэстро Оттавио Никастро?! – презрительно спросил актер.

– Увы, нет! Почтенный Оттавио кончил жизнь на виселице в Венеции! А разве вы пользовались его каллиграфическим искусством, милейший? Патент мой подлинный. В Лондоне я был инкогнито. Вот почему вы и встречали меня там под именем шевалье Вальдоне, – произнес он развязно и с полным спокойствием.

На минуту Дмитревский потерял самообладание.

– Встречал в Лондоне! – вскричал он. – Но припомните, где и при каких обстоятельствах я встречал вас там! Не приказал ли своим слугам герцог де Бофор, которого вы здесь именуете «другом», разоблачив ваши фокусы с тенями и огненными руками, вышвырнуть вас на навозную кучу и там отколотить палками? Не удостоил ли вас Гаррик полновесной оплеухой за кулисами при всей труппе за гнусное сводничество? Не изобличила ли вас собственная жена или особа, которую вы выдавали за свою жену, прелестная, несчастная Лоренца Феличиани? Вспомните, как вы гнили потом в долговой тюрьме, и не я ли сам участвовал в складчине, чтобы выкупить вас оттуда, движимый человеколюбием? Скажите, не было ли всего этого?

– Да, вы меня видели в унижении, в падении, в минуты злые, когда незримые враги и искусители временно низвергли меня в бездну порока, преступления, гибели! Но почему они это сделали? Чтобы отвлечь от великого дела, которому я служу! – напыщенно сказал шевалье Вальдоне, опять возводя очи к небу.

– Я знаю, что вы ловкий, смелый плут! Сам герцог де Бофор долго верил вашим хитростям и благородным речам! Но ведь тогда были собраны сведения о ваших приключениях в столицах Европы, где вы появлялись, неуловимый и изменчивый, как некий Протей, под разными фамилиями. Вы знаете, какие это были сведения!

– Если я оставался, по вашим же словам, неуловимым то, что же полиция могла собрать, кроме сплетен и клеветы моих врагов? Совершенное другими – приписывали мне. Не отрицаю, ужасные искушения преследовали меня, как и всякого, вступающего на путь совершенства, служения человечеству, строительства храма всеобщего блаженства! Черные силы зла, слуги князя мира сего устремляются против рыцаря Соломонова храма, против дерзнувшего потрясти вековечное царство тирании, невежества, фанатизма и предрассудков! В борьбе он иногда слабеет, падает тем ниже, чем выше возносился! Но не судите о нем в унижении его! Вновь восстанет и явится в сиянии славы, силы и мудрости избранник вечности! – Вальдоне встал и весь преобразился, вдохновляясь.

– Не падши – не спасешься, правда, – проговорил по-русски актер, видимо потрясенный, но пытавшийся подавить в себе это впечатление.

– Молодой человек, – проникновенно продолжал Вальдоне, – разве вы не подвержены искушениям? Разве в том же Лондоне я не видел вас среди оргий, за чашей, в объятиях, хотя и прекрасных, но дурных женщин?

– Нет, не забыл. И особенно помню, что вы опаснейший шарлатан и авантюрист! – вспыхнул Дмитревский. – Я жил, как все актеры, и не выдавал себя за провидца, чародея, святого и духовидца, как вы! Теперь вы объявились в Петербурге, проникаете к его превосходительству Ивану Перфильевичу Елагину, очевидно, прислав ему какие-нибудь столь же достоверные рекомендации, как и ваш диплом на графское достоинство. И вас Елагин приглашает сегодня, когда у него будет заседание капитула всех здешних лож! Могу ли я допустить проникновение в святилище темного проходимца! Если вы явитесь сегодня, я изобличу вас при всех, знайте это! – он поднялся и пригрозил Вальдоне рукою.

Глаза последнего засверкали.

– Дерзкий! – грозным шепотом произнес он. – Против кого ты идешь! Я раздавлю тебя, как ничтожного червя! Знай, что дни унижения давно миновали. Пред тобою муж, облеченный высшей властью, возведенный в совершеннейшие степени могущества, посвященный в тайну тайн и откровения откровений! Тайно послали меня на изнывающий во мраке невежества и порабощения Север совершить великое дело!

– Кто же вы? И где доказательства ваших полномочий? – спросил, содрогнувшись, засомневавшийся актер.

– Непреложные доказательства моей верховной миссии будут представлены на заседании капитула. Кто я – сегодня же узнают. И не узнают. Вот знак, который убедит тебя, что ты, удостоенный звания избранного шотландского мастера, так низко стоишь по отношению ко мне и должен безоговорочно повиноваться.

Говоря так, граф протянул руку и совершил перед трепещущим молодым человеком таинственное знамение. Дмитревский схватил его руку и поцеловал..

Возле Царицына луга, в особняке, укрывшемся средь небольших строений и старых лип уютного сада, в продолговатом сводчатом зале с плотно занавешенными окнами происходило торжественное собрание капитула избранных шотландских мастеров.

После обычных вопросов: который час, бдительна ли стража и хорошо ли «укрыто» святилище для безопасной работы – великий наместный мастер восьмой провинции (которой числилась во всемирном ордене Россия) Иван Перфильевич Елагин, с зеленой лентой через плечо с подвешенными к ней золотыми циркулем и треугольником, поднялся с председательского кресла, взял молоток и, ударив по алтарю шесть раз подряд и три погодя, открыл ложу капитула.

Кресло Елагина, изображавшее Соломонов трон, находилось в восточной части зала на возвышении со ступенями и балюстрадой. Рядом стояло другое кресло, поменьше. В нем сидел с фиолетовой лентой через плечо великий мастер ложи Астреи князь Иван Сергеевич Гагарин.