Николай Энгельгардт - Граф Феникс

Потом вновь успокоился, поднял шпагу, вложил ее в ножны и, отирая с лица пот, сказал:

– Это конец! Но думаю, господин Елагин уже проснулся. Идем к нему. Нашу беседу мы продолжим после.

Фанатичное исступление Калиостро, дух мщения, внезапно объявший его, представили в новом свете князю Кориату этого загадочного человека, которого он только что считал пошлым шарлатаном и авантюристом. Страшная сила вдруг сказалась в нем. Но подчиниться итальянцу, быть его помощником, что бы он ни предпринимал! Никогда!

Между тем вошли в спальню Ивана Перфильевича.

– Я совершенно здоров, совершенно! – тут же с опасением проговорил старик.

Граф почтительно приветствовал Елагина и спросил, как его нога. Узнав, что тот все еще не может ступать на нее, Калиостро глубокомысленно осмотрел ногу, нажал в разных местах и, наконец, поинтересовался, не подвергался ли его превосходительство лечению Меркурием?

С некоторым смущением Иван Перфильевич признался, что в юности такое лечение в самом деле имело место.

– Так. И это для меня было очевидным, – сказал доктор герметической медицины. – Все страдания ваши происходят из-за частиц Меркурия, которые остались в вашей ноге. Необходимо извлечь их, и болезнь пройдет.

– Как же вы это сделаете, граф? – испуганно сказал Иван Перфильевич, видимо, представляя себе способ извлечения в виде какой-то пытки.

– Совершенно безболезненно и незаметно, – спокойно отвечал Калиостро. – Прикажите только немедленно приготовить большой чан с теплой водой, куда бы я мог вас погрузить.

– Только? – спросил бедный, замученный докторами старик. И приказал приготовить все нужное в соседней комнате.

В ожидании Иван Перфильевич пригласил магика и князя Кориата принять участие в раннем завтраке. Калиостро, однако, решительно воспротивился, заявив, что и сам, и его пациент до погружения, извлечения меркурия и исцеления не могут принимать пищи.

– В таком случае устроим некоторый духовный «симпозиум», или пир, – сказал Елагин.

Но и этот словесный завтрак не удался. Секретарь больше молчал. Граф отвечал односложно. Один Елагин рассказал два-три старых парижских анекдота.

Между тем камердинер доложил, что все готово.

С помощью князя Кориата его превосходительство перешел в соседнюю комнату. Магик влил из маленького флакона несколько капель какого-то ароматического снадобья в чан с теплой водой. Потом долго погружал в воду руки и бормотал заклинания. Затем предложил Ивану Перфильевичу раздеться и погрузиться в воду.

Обойдя три раза чан со шпагой в руках, поражая ею невидимых врагов, произнося непонятные слова на неведомом языке, Калиостро отбросил шпагу, снял кафтан, камзол, засучил рукава и принялся растирать ногу и все тело Елагина. Вдруг, когда он провел ладонью по больной ноге, блестящие струи ртути вырвались из нее и раскатились по дну чана…

– Меркурий извлечен, – с торжеством сказал магик. – Вы совершенно здоровы. Выйдите из воды и смело пройдитесь по комнате.

Обрадованный, но еще сомневающийся, старик выбрался из чана, накинул на себя простыню и сначала неуверенно ступил на болевшую только недавно ногу, потом пошел бодрее и увереннее и вдруг принялся при-плясывать; оставляя мокрые следы на полу и повторяя:

– Не больно! Не больно! Нисколько не больно! Я совершенно здоров! Хвала Великому Кофту и его посланнику!

– Граф! – продолжал Елагин, успокоившись, и с помощью крестившегося и возносившего глаза к небу преданного камердинера принялся одеваться. – Граф! Я обязан вам за это чудесное исцеление застарелой болезни, усилиям профанской медицины не поддававшейся. Зная ваше бескорыстие, затрудняюсь предложить вам обычное вознаграждение. Но если хотите, выхлопочу вам у государыни приличный российский орден.

– Ужели вы еще не знаете меня? – сказал магик. – Могу ли интересоваться изделиями людского тщеславия? Принятый всеми дворами Европы, мог бы я этими суетными побрякушками давно всю грудь увешать. Но не хочу.

– Чем же тогда отблагодарю вас? – опять спросил Елагин.

– Послужите не мне, а делу. Доставьте мне аудиенцию у российской императрицы, чтобы я мог преподать монархине великие истины и попытаться склонить ее к делу преображения мира и усовершенствования человечества.

– Обещаю вам, граф, приложить все усилия для этого. А теперь не позавтракать ли нам? Я после извлечения из ноги Меркурия сильно проголодался, – говорил старик, одеваясь.

Но магик решительно заявил, что не имеет ни минуты свободной и должен спешить к больному младенцу, порученному его попечениям.

Елагин не стал его задерживать. Сказал лишь, что переезжает к себе на остров, на дачу, и напомнил о приближении праздника всех свободных каменщиков, Иванова дня, который обычно отмечается у него на острове, как у наместного мастера, и где граф, конечно, будет званым гостем.

Когда Калиостро вышел из комнаты, князь Кориат настойчиво схватил его за руку и, волнуясь, увлек за собой:

– Уделите мне минуту времени! – проговорил он. – Я должен с вами объясниться!

Хотя бледное решительное лицо молодого тамплиера и горевшие глаза не обещали ничего приятного, граф не противился и последовал за секретарем в тихое уединение хранилища. Здесь, пристально посмотрев ему в лицо, задыхаясь, несколько мгновений юноша не мог выговорить роковые слова. И наконец произнес их.

– Я должен сказать вам, что вы низкий плут и шарлатан!

– Как вы осмеливаетесь… – бледнея, начал было Калиостро.

– Молчите! Вы шарлатан! Я все видел!

– Что видели?

– Я видел, как вы ловко выпустили из рукава рубашки в воду ртуть! Осмелитесь это отрицать? Осмелитесь утверждать, что в самом деле извлекли ее из ноги больного старика?

– Только-то? – равнодушно спросил итальянец.

– Как! – совершенно теряя самообладание, закричал Кориат. – Как! Я вас уличаю в наглом обмане, а вы находите, что это ничего? Или вы так привыкли и к шарлатанству и к разоблачениям своих гнусных проделок, что разговор с глазу на глаз вас уже не волнует? Но я не постесняюсь обличить вас и при свидетелях.

Калиостро спокойно смерил князя с ног до головы пронзительным взглядом.

– Если вы и правы, если на самом деле видели, что ртуть не из ноги больного вышла, а из моей руки, – сказал он, – то как осмелились об этом говорить мне так нагло? Что вы можете понять в моих действиях? Не обязаны ли вы мне повиноваться? Или вы забыли, что эта самая рука обладает священным знаком? – И Калиостро рукой, пустившей ртуть в чан, совершил знамение высшего посвящения.

Но Кориат яростно топнул ногой и закричал:

– Совершайте какие угодно знаки! Произносите какие угодно слова! Показывайте какие угодно патенты! Я вам не поверю. Вы все это похитили, наглый обманщик! Могу ли поверить, что высшие особы ордена послали для великого предприятия в Россию такого шарлатана, который прибегает к наглым уловкам и обманывает больного старика!