Поль Феваль - Карнавальная ночь

Лучшие войска те, которые не ведают, за что сражаются.

Такая армия не внушает – да и не заслуживает – никаких подозрений. Она честна, благородна, горда и прямодушна. Она действует высоко над болотом гнусных интриг, коим служит – причем тем верней, что никогда не участвует в них напрямую.

Научившийся играть на страшном и могучем органе по имени Толпа вознаграждается сторицей.

Ловкие, невидимые пальцы касались клавиш, и видения прошлого проносились перед зачарованным взором тех, кто смутно помнил о них, и тех, кто прежде о них не слышал. В нашем обществе с замечательной легкостью выговариваются скабрезнейшие вещи. Лексикон злословия богат. Как невозмутимо и естественно выражает он мысли, пред которыми пасует перо писателя. Все говорится в открытую и никого не возмущает. Юницы слушают и бровью не поведут, будто речь о метафизике или о жизни китайцев…

Так вот вспоминали дом на бульваре Монпарнас, откуда вышел и получил удар кинжалом наследник де Клар. При этом хозяйку дома чуть ли не величали ее истинным титулом…

Ох уж этот язык благородных салонов! Там кошку назовут кошкой, но каким тоном!

Случай вызывал живой интерес, и все старались припомнить перипетии той страшной ночи: вот поднимаются на пятый этаж к бедной герцогине Терезе; вот носилки с раненым вносят во двор монастыря Бон Секур; вот герцог Гийом и мать Франсуаза Ассизская склонились у изголовья раненого, а рядом стоит малышка, ставшая нынче лучезарной принцессой Эпстейн.

Герцога и монашки уже нет в живых. Захочет ли принцесса Эпстейн признать раненого из Бон Секур и вернуть ему огромное наследство?

Возможна и счастливая развязка: помолвка.

Оба красивы, молоды, богаты, знатны.

Так почему же тогда он бежал из монастыря БонСекур?

Почему решил скрыться в Италии?

Что означает это имя – Поличени?

Сладость неразрешимых вопросов, упоение запутанной интриги, вечные спутники их – любовные утехи, по всех законам жанра… загадки, задаваемые и разрешаемые по двести раз кряду на подмостках модных наших театров!

Здесь все – лишь спектакль. Люди знатные в глубине души столь же любопытны, легковерны и склонны сплетничать, как и все прочие…

Итак, во втором часу ночи один Буридан из двух, сыскавшихся на балу, танцевал кадриль с прелестной Нитой Эпстейн, меж тем как второй Буридан прохаживался с графиней.

Мы вынуждены в первую очередь следить за парой Буриданов, хотя присутствующих куда больше поразило появление на балу некоего знаменитого адвоката. Будем величать его здесь господином Мерсье, предоставив каждому самостоятельно угадать за этим скромным псевдонимом одно из ярчайших светил французского правоведения. Добавим, что его приход придал остроту ходившим слухам, тем более что юный принц Поличени, оставив по знаку графини локоть герцога Б., был незамедлительно представлен господину Мерсье, каковой и увлек его в нишу окна.

Неужто этот лейб-гвардеец неаполитанского короля – особа столь важная, что графиня принуждена делать ему уступки?

Претендовавшие на особую осведомленность (а на подобных сборищах таковых всегда хватает) довольно улыбались и повторяли слово «тяжба», и добавляли: «неизбежная».

Был и другой наследник де Клар – своего рода Людовик XVII этого частного королевства – таинственный, романтический, сказочный персонаж: некий Господин Сердце, малевавший афиши и декорации для ярмарочных балаганов!

Но этих фантастических баек ни один здравомыслящий человек не желал и слушать, им верила разве что вдовствующая маркиза Ля-Рошгару, добрейшая дама, благодаря своей доверчивости разорившаяся до нитки. В разное время она принимала за Людовика XVII то одного, то другого – общим счетом тринадцать человек, и каждый обошелся ей в тринадцатую часть ее состояния.

Вздумай Симилор объявить себя Агамемноном, она поверила бы и этому лицедею, можете не сомневаться.

В предместье Сен-Жермен таким дряхлым простушкам несть числа. Зная о том, проходимцы слетаются на них, как мухи на мед.

Тем Буриданом, что на зависть многим удостоился чести находиться при графине де Клар, был Леон де Мальвуа. Он казался совершенно спокоен. Отныне лишь одна страсть неотступно владела им.

– Ну как, – обратилась к нему графиня у выхода из галереи, где сидел оркестр, – разве я не держу слова? Вы слыхали о следователе?

– Нет, – ответил нотариус. – Я понял одно: участь моя всецело в ваших руках.

– И то неплохо, – рассмеялась Маргарита, раскланиваясь налево и направо (ей очень нужно было, чтоб все запомнили ее в костюме вулкана). – Вы ведь знаете, не такая уж я злая, а к вам по-прежнему питаю большую слабость. Но почему не приехала ваша сестра?

– В последнюю минуту занемогла, – смущенно ответил Леон.

После короткого раздумья графиня заговорила:

– Ваша сестра милейшая девушка, думаю, не надо бы ей мешаться в эти дела… Ну как, удалось вам повидаться с нашим знаменитым Господином Сердце?

– Он трижды не заставал меня дома, – начал Леон, – а я столько же раз – его. Видимо, сама судьба не желает нашей встречи.

– Как знать! – веско и с расстановкой проговорила графиня. – Возможно, вы с ним очень скоро сойдетесь лицом к лицу. Я говорила, что питаю к вам обоим теплые чувства. Мне бы не хотелось, чтобы с кем-нибудь из вас произошло несчастье.

Леон промолчал.

– Вы даже не спросили о графе… – заговорила снова Маргарита.

– Говорят, что он… очень болен, – отводя взгляд, прошептал Леон.

– И зря говорят. Нам повезло найти одного шарлатана, который его воскресил. Просто удивительно, как эти проходимцы ухитряются продлить жизнь тем, кому не в силах помочь настоящие врачи! Знаком ли вам доктор Ленуар?

– Доктор Абель Ленуар вовсе не шарлатан, сударыня, – ответил Леон. – В Париже нет врача с более прочной и общепризнанной репутацией.

– А я называю его шарлатаном, потому что он вылечивает. Разве вы не видите, Мальвуа, у меня игривое настроение, и в глубине души я очень добропорядочно люблю моего бедного Жулу?

Они снова помолчали. Вдруг Леон вздрогнул.

– Она прелесть! – сказала графиня, проследив его взгляд.

Леон остановился словно громом пораженный. Перед ним скользила Нита – «летнее облако». Она танцевала с другим Буриданом, тоже в маске, как и Леон. Два Буридана обменялись взглядами сквозь прорези в шелке.

– Ах, вы узнали меня, господин нотариус? – сказала Нита, смеясь и одновременно краснея (так, во всяком случае, показалось ее кавалеру, заметившему, как кровь прилила к ее щекам). – Вижу, Роза выдала меня; но вас она мне тоже выдала. Я только что получила от нее письмо, очень странное, я из него смогла уразуметь лишь то, что она захворала. Она в самом деле больна?