Поль Феваль - Карнавальная ночь

Люди крепкого сложения, заболев смертельной болезнью, долго сопротивляются недугу. Здания, выстроенные на совесть, разрушаются веками, прежде чем окончательно рухнуть. Так же и нотариальная контора Дебана, это – монумент, сооруженный четырьмя поколениями трудолюбивых, умных и кристально честных людей. Я знавал лавочки, взлетавшие на воздух через полгода после того, как в них заводился вот такой хозяин-подрывник. Нотариальная контора Дебана держится вот уже десять лет. Она все еще жива. Я пока не слыхал, чтобы кто-нибудь из наших богатых клиентов из Сен-Жерменского предместья требовал вернуть деньги, к нам по-прежнему сохраняют доверие.

Если бы наш патрон был отчаянным и решительным злодеем, он мог бы сейчас прихватить самое ценное и пуститься в бега. Среди наших папок есть некое досье, которое, если его правильно использовать, обеспечило бы…

Тут господин Бофис тихонько присвистнул. Король Комейроль умолк на полуслове, а затем продолжил:

– Конечно же, что за чепуху я несу! Наш бедный хозяин ни на что толком не способен – ни на добро, ни на зло. Он так и будет гнуться под тяжестью своих грехов, уповая на счастливый случай, который залатает дыры, проделанные его долгами. Ему не убежать дальше номера сто тринадцать или дома Фраскати, он ничего не украдет и позволит себя арестовать. Он недостаточно порочен, чтобы избежать каторги.

Господа, я высказал вслух то, о чем вы все уже давно догадывались, и потому мои слова не произвели на вас слишком сильного впечатления. Добавлю лишь, что катастрофа, отныне неминуемая, будет вызвана не нашими клиентами. Они глухи к доводам рассудка и не желают снимать повязку с глаз. Взбунтуется коллегия нотариусов, а следом за дело возьмется юстиция. Скандал будет оглушительным. Ни один стряпчий еще не разорялся с таким треском. Напомню, что мэтр Дебан не мошенник, он сумасшедший. Мошенник наделал бы меньше вреда.

Я не знаю всего, я, который знает больше самого хозяина, ибо в последнее время он живет в состоянии морального опьянения. Случилась ужасная растрата, неслыханная и бессмысленная, и в настоящее время мы с вами, господа, имеем честь быть конюхами в авгиевых конюшнях. Отныне грош нам цена! Я уже вижу, как завтра клерки нотариальной конторы Дебана, с первого до последнего, будут пригвождены к позорному столбу общественного мнения…

Король Комейроль закашлялся и отпил вина из бокала.

– Начало не слишком веселенькое, – сказал Летаннер. – Посмотрим, что будет дальше.

– Лучше уж сразу головой в воду! – пробормотал Жафрэ. – Надо же быть такими простаками, чтобы во всей этой неразберихе не отложить немного на черный день… как, к примеру, сделал дружище Комейроль.

– Ты, – парировал первый клерк, ласково кивая головой Жафрэ, – ты ядовитая гадина, но сейчас и ты можешь оказаться полезен. Нужно только знать, когда хватать тебя за шею, дабы избежать укуса… Господа и дорогие собратья, вы видите, что республика в опасности, – продолжал он тоном оратора. – Мы словно крысы на тонущем корабле, но у нас нет средств, чтобы перебраться в безопасное место. Хотя мы невиннее грудных младенцев, нас все равно заклеймят позором. Всюду, куда бы мы ни пришли, нам скажут: «Вы из нотариальной конторы Дебана!»

И вот, в столь трудных для нас обстоятельствах Провидение сегодня дважды пришло нам на помощь: первый раз – приведя к нам господина Бофиса, второй – послав двадцать тысяч франков, которые, если вы того захотите, станут нашим первым вкладом в одно замечательное предприятие. Мне известно, в чем оно заключается, и если я сразу не поспешил вам о нем рассказать, то только потому, что отсутствие капитала являлось непреодолимым препятствием для его осуществления. К чему добавлять к вашим печалям еще и сожаление о невозможности принять спасительную помощь, которую нам великодушно предлагают?

Теперь же мы богаты. Но стоит ли нам поделить наше достояние? Увы, после дележа каждому хватит лишь на то, чтобы покинуть Францию и скрыться от позора на чужбине. И наоборот, если мы объединим наши скудные средства, если возьмемся за дело сообща, то сможем помериться силами с судьбой невзирая на прошлые невзгоды.

Речь Комейроля вновь была прервана. Раздались голоса, укоряющие старшего клерка в том, что он нарочно представил их положение в чересчур мрачном свете. Откуда бедным служащим знать о лихоимстве их хозяина?

На помощь Комейролю неожиданно пришел Летаннер. Литературные наклонности, как известно, побуждают к оригинальности суждений.

– Дорогие мои, – сказал он, – клянусь вам, я вовсе неповинен в грехе нашей праматери Евы. Более того, я ни за что не стал бы слушать змея, но прибил бы его изо всех сил палкой, ибо терпеть не могу этих тварей. И что же? Я тем не менее лишен радостей земного рая, где я мог бы беспечно пасти коз в предвкушении бесконечных удовольствий!

– Так уж устроен мир! – подхватил король Комейроль. – И мы с этим ничего не можем поделать. Из пьесы в пьесу кочует некий субъект, так называемый честный преступник, более или менее исправившийся, обновившийся и раскаявшийся. Но буржуа, что не устают рукоплескать подобной белиберде, не желают видеть таких типов среди своих служащих. Я хотел бы объяснить суть предложения Бофиса или Лекока.

В большом кабинете «Нельской башни» сразу стало тихо. Все знали, что месье Бофис служит в агентстве господина Лекока. В определенных деловых кругах о нем были наслышаны, но ничего вразумительного сказать не могли. Вокруг агентства Лекока было много загадочного и даже романтического, что в высшей степени воспламеняет воображение нищих бродяг и прочей голи перекатной, стекающейся в Париж со всех концов с великой целью найти богатого покровителя и выбиться в люди.

О самом господине Лекоке почти ничего не было известно. Считалось, что он занимается торговлей продовольствием. По поводу коммерции этого господина мнения разделились: одни верили, что так оно и есть на самом деле, другие не верили. Однако странная вещь: те, кто не верит, люди весьма здравомыслящие, отрицающие существование призраков, склонны обнаруживать вокруг себя более дьявольщины, нежели те, кто верит.

Сомнений не было лишь в одном – в том, что у господина Лекока весьма таинственное прошлое, впрочем, нимало его не стеснявшее, и что он обладает значительным влиянием, природу которого никто не мог определить.

– Предложение Бофиса, – продолжал Комейроль, внезапно сменив напыщенную иронию на деловой тон, – заключается в покупке некоего досье предприятием, которым управляет господин Лекок.

– Чем же торгует этот господин? – осведомился Жафрэ.

– Ничем не торгует, – отрезал Комейроль, – но банкиром у него барон Шварц, а сам он держит в руках ниточки, за которые может дергать принцев.