Поль Феваль - Карнавальная ночь

– Права! – прошептал Леон.

– Да, права! – твердо повторила Роза. – Вместо того чтоб радоваться, как все устроилось, ты колеблешься, ищешь поводов для сомнений… Ты думаешь о себе…

– Я и впрямь сомневаюсь, – перебил ее Леон, – но думаю не о себе, а о принцессе Эпстейн, моей подопечной. Пойми, я человек дела, нотариус, раз уж надо без конца повторять это слово. Все рассказы о Господине Сердце звучат до того неправдоподобно…

– Замолчи! – перебила его Роза. – Ты сам не веришь тому, что говоришь, и я сейчас развею все сомнения, за которые цепляется твоя страсть! Так вот, слушай, я расскажу тебе все, что увидела и узнала за минувшие сутки, с тех пор как повстречала Ниту, которую целый год не видела. Выслушай меня внимательно; я это заслужила: ведь где задета твоя честь, задета и моя, и что бы ты ни сказал и ни сделал, братец мой, падешь ли ты жертвой обмана или сам преступишь черту – дело, в конце концов, не в нашей несчастной любви и не в счастливой любви других; под ударом твоя честь и сама жизнь, – добавила она, указав на ящик с пистолетами. – Вот о чем речь, – тихо повторила она. – Но это вовсе не спасение, а всего лишь трусливое бегство!

– Неужели я лишился последнего? – в горестном волнении прошептал Леон. – Даже любви родной сестры?!

Резкое слово уже готово было сорваться с уст Розы, но, увидя слезу, тихо катившуюся по бледной щеке Леона, она бросилась к нему и поцелуями принялась осушать его покрытый холодной испариной лоб.

– Братец, милый мой братец! – воскликнула она. – Никогда еще я так тебя не любила! Ты страдаешь, но знал бы ты о моих терзаниях!

Леон крепко прижал ее к груди.

– Говори, – сказал он, – я слушаю тебя. Боже, дай мне силы разлюбить ее!

И Роза начала свой долгий рассказ. Читателю уже отчасти известно то, что услышал Леон: о разговоре с Нитой, о происшествии в павильоне и встрече с графом. Роза передала, как уважительно отозвался тот о Леоне; Леон пожелал узнать подробности беседы. Роза, покраснев, поведала ему о занавешенной картине, изображавшей двух девушек с букетом роз, затем повторила некоторые фразы из беседы с графом дю Бреу, когда тот провожал ее с улицы Матюрэн до улицы Кассет. Граф, по ее словам, оказался жертвой какого-то заговора.

Леон с недоверчивой улыбкой покачал головой. Он полагал, что хорошо знает Жулу, «Дурака» Маргариты Бургундской.

Наконец Роза дошла до событий нынешнего дня.

Сегодня у нее были две встречи: одна с Роланом у могилы госпожи Терезы, другая с Нитой, которую она покинула у дверей усадьбы де Клар. С Нитой пришлось говорить по-английски, ведь с ними была приживалка, добрейшая Фавье, которая, по словам Ниты, не знала на языке Шекспира ни слова – ни единого слова.

– Леон, – закончила она, – я сама передала Ролану и Ните слова их взаимной любви, хоть сердце мое разрывалось! Тебя назначили одной из жертв заговора, который плетется вокруг Ниты, я догадалась. Ролан – человек большого мужества, он выдержит.

– И ты попросила его пожалеть меня? – в смятении пробормотал Леон.

– Пожалеть! При чем тут жалость? Я ведь даже не знала о нависшей над тобой опасности, хотя сердце мне смутно подсказывало. Теперь, когда я все поняла, рассудок вернулся ко мне. Страдание заставляет думать. В чем таится главная опасность для тебя, твоя погибель? Похищены вверенные тебе документы, ты подал жалобу, хорошо. Но настроенные против тебя судебные власти выдвинули встречное обвинение, основанное на неких догадках. Однако назовем вещи своими именами. В обвинении прямо сказано: вы хотели отнять наследство у Ролана де Клар, дабы сохранить состояние в руках принцессы Эпстейн, на которой имели виды жениться…

– Безумцы! – возмущенно воскликнул Леон. – Им никогда не понять! Я и впрямь готов был на преступление, но только прямо противоположное! Как-то ночью, в лихорадочном бреду, мне пришла мысль разорить принцессу Ниту, чтобы моя безнадежная мечта могла осуществиться!

В прекрасных глазах Розы де Мальвуа блеснули слезы.

– Я тоже однажды помышляла о подобном, – пробормотала она. – Ролан рисовался мне бедным, покинутым, сломленным…

– Это была единственная возможность, – продолжал Леон, – единственный выход для подлинной страсти, великой и ненасытной. Но судейским крючкотворам ведомы лишь проторенные дорожки. Человеком, по их мнению, может двигать лишь алчность, честолюбивые устремления и еще Бог знает что в таком роде. Им знакомы и понятны лишь заурядные преступления, ведущие на каторгу!

– Братец, – тихо сказала Роза, – в таких преступлениях тебя не обвиняют. И не стоит о них говорить.

Пыл Леона угас, и Роза заговорила снова:

– Чем можно отвести выдвинутое против тебя обвинение? Надо доказать, что ты не имел намерений, приписываемых тебе судом, а заодно и теми, кто попытался ввести власти в заблуждение. Для этого ты должен явиться к судье вместе с принцессой Эпстейн и ее женихом, герцогом де Клар, которые скажут: «Он – наш верный друг».

Леон был сражен. Как ослепительно проста была эта истина!

– Ты думаешь, они так скажут? – недоверчиво спросил он. – Ты уверена?

– Скажут, – ответила Роза. – Обещаю тебе.

– Лучше бы найти документы, – усмехнулся Леон. – Суд так цепляется!..

– Откуда такое недоверие? – прервала его Роза. – Прежде ты говорил, что на полицию наговаривают лишь преступники.

– Я был прав! – сердито сказал нотариус, готовый ухватиться за соломинку. – Полиция – рука правосудия, и рука честная, да поможет ей Бог! А суды – глаза, которые могут страдать близорукостью или дальнозоркостью. Поэтому мне страшно. Я хотел и хочу вернуть грамоты!

– Ты их получишь, братец, – медленно и печально произнесла Роза.

Леон удивленно посмотрел на нее; в его взгляде мелькнуло подозрение, но она не обиделась, а улыбнулась кротко и даже весело.

– Ты слишком много обещаешь. Уж не действуешь ли ты по чьему-то наущению? – сказал Леон.

Поскольку сестра не отвечала, он заговорил снова, серьезно и ласково, и его нежность, пробужденная волнением нежность брата, явно брала верх:

– Ты, сестра, сама того не желая и не ведая, ввязалась в опасную интригу. Видишь ли, проявления в мире зла, как и добра, становятся все изощреннее, люди делаются изобретательнее. Сегодня можно попасть в невидимые сети, сплетенные из прочнейших тонких нитей, как тенета Вулкана. Ты – всего лишь неопытная девушка, я уже успел познать жизнь. Тебе невдомек, какие пропасти таит путь, на который ты так необдуманно ступила.

– На моем пути нет никаких пропастей. Стезя моя пряма и залита светом. Пропасти – на пути, приведшем тебя к Лекоку и его сообщникам…

– Боюсь, – пробормотал Леон, – именно сообщники и последыши того самого Лекока угрожают и тебе. Могу поклясться, Черные Мантии рыщут где-то поблизости.