Поль Феваль - Тайна Обители Спасения

После этого он вернул флакон на место и застыл в ожидании.

Полковник тоже ждал. Он снова уселся, на сей раз поближе к кровати, не сводя с юной больной невозмутимых глаз и по обыкновению поверчивая пальцами.

Через три или четыре минуты доктор, внимательно следивший за лицом Валентины, снова достал свой флакон и, откупорив его, поднес к ноздрям девушки.

– Готово! – сказал он, вставая.

Почти в тот же миг с губ больной сорвался легкий вздох, сердце ее забилось сильнее – видно было, как вздымается и опускается прикрытая одеялом грудь.

Доктор выжидательно взглянул на полковника. Тот спросил:

– Есть необходимость в вашем присутствии возле больной?

– Я уже говорил, – ответил Самюэль, – что новое потрясение вызовет новый приступ. Я могу подождать в соседней комнате.

Полковник указал ему на дверь и не забыл напомнить вдогонку:

– Улица Терезы, десять часов, не запаздывайте. Вы узнаете любопытные вещи, очень любопытные.

Дверь закрылась за доктором, и полковник остался наедине с мадемуазель де Вилланове, которая медленно приходила в чувство.

Пододвинув кресло к изголовью постели, полковник устроился в нем с полным комфортом.

Глаза девушки открылись, но казалось, они были лишены способности видеть.

«В театре, – подумал полковник, – девицы в подобных ситуациях обычно вскрикивают: «Где я? Что случилось?» Хорошо бы обойтись без предисловий. Проверим!»

Он кашлянул, коротко и сухо, глаза девушки обратились к нему. Она тут же вскрикнула и попыталась принять сидячее положение, но не смогла.

– Как вы себя чувствуете, милое дитя? – поинтересовался полковник нежнейшим тоном.

Валентина повела вокруг себя испуганным взглядом.

– Да-да, – тем же нежным тоном продолжал старец, – в этой комнате произошла отвратительная сцена.

– Там! – лепетала Валентина, вытянув палец. – Там!.. Она указывала на то место, где недавно стоял Морис со скрещенными на груди руками.

– Верно, там, – подтвердил полковник, – он стоял именно на том месте, когда крикнул: «Флоретта!», а вы крикнули в ответ: «Морис!» и еще кое-какие слова, что было весьма неосторожно с вашей стороны.

Валентина закрыла лицо руками.

– К сожалению, – продолжал полковник, – вы разоткровенничались при свидетелях. Но у вас есть друзья, милая девочка. Они богаты, деньгами можно загасить любую сплетню.

– Мне нечего таить! – вскричала девушка, открывая лицо, на котором появилось выражение гордое и даже вызывающее.

– Конечно, конечно, сгоряча всегда говорится именно так, но если вы поразмыслите хорошенько...

Валентина прервала речь вопросом:

– Сударь, вам поручено допросить меня? Тогда знайте: я люблю его и буду любить всегда.

– Что до меня, – ответил полковник, стараясь, чтобы голос его не утерял притворной мягкости, – то мне даже нравятся такие речи, они великодушны и благородны, а я вовсе не склонен пренебрегать этими высокими добродетелями. Но вы должны согласиться, моя милая, что и великодушие, и благородство, и даже страсть совершенно бесполезны в том положении, в каком оказался ваш бедолага Морис.

– Он невиновен! – гневно выкрикнула Валентина.

– Зачем же так сердиться, мой ангел? Мне самому хочется, чтобы он оказался невиновным. Такой красивый молодой человек! Но увы! Обстоятельства словно сговорились против него: юноша, бедный как Иов, в карманах у него сыскался всего один луидор, влюбленный в девушку, слывущую миллионершей, – и рядом труп, да не простой: убит не первый встречный, а вор и перекупщик краденого, имевший при себе бриллианты знаменитой Карлотты Бернетти невообразимой стоимости. Неплохой улов! Пойман на месте преступления, можно сказать, схвачен за руку. Почти схвачен: за убийцей следовали по пятам и взяли, что называется, тепленьким – он даже не успел смыть кровь с мундира.

Голова Валентины упала на подушку.

– Ему не отвертеться, – продолжал полковник, – дело будет громкое, к тому же...

Он умолк и, взглянув на Валентину из-под полуприкрытых век, докончил фразу:

– К тому же не лишенное романтической окраски. Я полагаю, что следствие будет поручено нашему другу господину д'Арксу.

Лицо Валентины стало белее мела. Она вновь была близка к обмороку.

– В заключение скажу, – как ни в чем не бывало разглагольствовал полковник, – что сам я противник насильственных браков, ибо подобный печальный пример имеется в моей семье: моя дочь, особа во многих отношениях весьма достойная, настояла на том, чтобы наша бедная Фаншетта вышла замуж за графа Корона, моего племянника... Впрочем, госпожа маркиза не станет насильно заталкивать вас под венец, к тому же мой беспутный племянник и в подметки не годится Реми д'Арксу, человеку достойнейшему и воистину замечательному.

Полковник прервался, чтобы взглянуть на девушку: Валентина молчала и не шевелилась.

– Я знаю, – продолжил старец, – случаи еще более поразительные. Не всегда грозы сопровождаются громом. Что ж, мне пора вернуться к госпоже маркизе, она почти так же потрясена, почти так же несчастна, как вы, дитя мое. Нет необходимости говорить, какой удар обрушился на нее. Но покидая вас, милая девочка, я бы хотел сказать несколько слов в утешение.

Он поднялся и взял руку девушки. По телу Валентины прошла дрожь.

– Вы должны быть совершенно уверены в том, – промолвил старец елейным голосом, – что вас окружают преданные и добрые сердца. В юном возрасте разум склонен бунтовать и противиться мудрым советам. Поразмыслите хорошенько, подумайте о близких людях, которые любят вас, которых ваш позор приведет в отчаяние.

Он наклонился и поцеловал Валентину в лоб. Лоб был холоднее мрамора. Девушка так и не шевельнулась и не произнесла ни единого слова.

Продвигаясь медленным шагом к двери, полковник процедил сквозь зубы:

– Странная девочка! Наверняка она уже что-то замыслила.

На пороге он обернулся, чтобы еще раз приободрить мадемуазель де Вилланове словами:

– Спокойствие прежде всего! Не сомневайтесь, что мы любим вас и обо всем позаботимся!

Выйдя в коридор, полковник увидел горничную, стремительно кинувшуюся от него прочь; по всей видимости, она подслушивала под дверью.

– Сюзон! – тихонько окликнул ее полковник. – Сидони! Эй, как там тебя? Марион!

Горничной пришлось вернуться и назвать себя:

– Меня зовут Виктуар, господин полковник.

– Пусть будет Виктуар. Скажи-ка, милочка, и чтоб у меня не лгать: ведь это ты бегаешь за фиакром в те вечера, когда мадемуазель де Вилланове выходит из дома через садовую калитку?

Горничная заломила руки и хотела вскрикнуть.

– Тихо! – прошипел полковник. – Значит, ты, я так и думал. Слушай, если нынче вечером мадемуазель де Вилланове вздумается послать тебя за каретой...