Поль Феваль - Королевские бастарды

Услышав звонок, господин Моран встрепенулся и сказал:

– Друзья мои, господин герцог запретил входить к себе в спальню кому-нибудь кроме меня, но я прошу вас проводить меня до двери его светлости, чтобы я мог в случае нужды позвать вас на помощь. Что там происходит сейчас, я не знаю, но боюсь, этой ночью случится большое несчастье!

Он торопливо направился к лестнице, и слуги поспешили за ним.

Господин Моран один вошел в гостиную с четырьмя окнами и тут же в стращном волнении вновь выскочил в коридор.

– Врача! Немедленно! Любой ценой! – воскликнул отец Тильды.

Тарденуа бросился бегом вниз по лестнице.

– Идемте, вы мне поможете, – обратился господин Моран к остальным.

Постель герцога была пуста, сам он лежал на полу неподалеку от кровати, не подавая признаков жизни.

У стены гостиной стоял дорожный сундук, де Клар привез его с собой и распорядился поднять в верхнюю комнату. Пытаясь добраться до этого сундука, больной и потерял сознание. Господин Моран понял это с первого взгляда: правая рука герцога, судорожно сжимавшая ключ, все еще тянулась к замочной скважине сундука.

Больного подняли и уложили в постель. Он по-прежнему был без сознания. Стенные часы, которые не так давно заводил господин Моран, показывали без четверти десять.

Прошло еще минут двадцать, и на пороге появился Тарденуа.

– Привел! – радостно сообщил он и отступил в сторону, пропуская в комнату доктора.

Вошел врач, совсем еще молодой человек с необыкновенно серьезным, красивым и обаятельным лицом. Говорят, устав квакеров [5]предписывает: что бы ни случилось, смотреть открыто и прямо. Замечательное правило, безусловно заставляющее уважать квакеров. Так вот, именно такой прямой, открытый взор и был у молодого доктора, когда этот человек твердо, спокойно и ласково оглядел всех, кто находился в сумрачной гостиной.

Затем врач приблизился к кровати. Похоже, он был ровесником умирающего герцога.

Доктор осматривал больного внимательно и очень быстро, явно уверенный в своем искусстве врачевания. Все окружающие сразу это почувствовали – и всем стало легче.

– Пока еще жив, но часы его сочтены, – печально проговорил доктор, поднимая голову.

– А можно привести его в сознание? – спросил господин Моран.

– Надеюсь, – ответил врач. – Налейте в стакан воды, – распорядился он.

Потом доктор достал из кармана обтянутую кожей коробочку размером чуть больше табакерки; на крышке золотом было вытеснено по-латыни: «Подобное – подобным». Врач открыл коробочку, выбрал из лежавших в ней флаконов самый маленький хрустальный пузырек и вытащил из него притертую пробку. Все смотрели на этого человека с неподдельным любопытством: врач, который следует методе Самюэля Ганемана, и сейчас большая редкость, а уж в те времена – и подавно.

Пока крошечные шарики падали один за другим в стакан с прозрачной водой, Тарденуа шепотом рассказывал:

– Дома не застал ни одного врача, все в разъездах. Этого мне послало само Провидение. Он как раз возвращался из караулки, что у нас по-соседству, где отхаживал упавшую в голодный обморок несчастную. Согласился прийти и к нам.

Размешав лекарство в воде, которая осталась прозрачной, как слеза, доктор опустил стакан на ночной столик, а затем большим и указательным пальцами правой руки принялся слегка надавливать на виски больного, одновременно дуя ему в лоб.

Левую руку герцога врач сдвинул с одеяла, положив на солнечное сплетение. Через несколько минут тело больного расслабилось, и все услышали его глубокий вздох.

Доктор ложечкой зачерпнул из стакана лекарство и влил больному в полуоткрытый рот. В следующий миг герцог де Клар открыл глаза.

– Где она? – спросил больной тусклым безжизненным голосом.

– Кого он имеет в виду? – осведомился врач. Никто ему не ответил. Наклонившись к больному, доктор повторил свой вопрос:

– О ком вы?

Но герцог не произнес ни слова и опять прикрыл глаза.

Доктор собрался уходить и взялся за шляпу.

– Через каждые четверть часа давайте ему по ложечке этого лекарства, – распорядился он.

– И больше ничего? – удивился кто-то из слуг.

– Ничего, – сказал врач.

– А если нам понадобится ваша помощь? – осведомился господин Моран.

– Она не понадобится, – проговорил молодой человек.

– И все-таки… – настаивал отец Тильды.

Врач был уже в дверях. Обернувшись, он извлек из кармана бумажник и вынул из него визитную карточку. Протянув ее Морану, молодой человек попрощался и вышел. На карточке было написано: «Доктор Абель Ленуар».

Люди, столпившиеся в гостиной, переглянулись. Ни один из них не видел раньше этого человека, но все слышали о нем.

– Ушел? – едва слышно спросил больной. Получив утвердительный ответ, он тут же открыл глаза, увидел у своей постели слуг и, похоже, разгневался. Герцог приподнял руку, словно пытаясь указать всем на дверь.

– Его светлость хочет, чтобы мы покинули гостиную? – перевел этот жест на язык слов Тарденуа.

Де Клар одобрил перевод кивком головы.

– И никто не должен остаться с господином герцогом, даже я? – уточнил любимый камердинер герцога.

Больной с трудом выговорил:

– Никто, кроме кузена Морана.

Слуги тут же вышли из комнаты, и на изможденном лице больного отразилось облегчение. Он подозвал Морана поближе к себе.

– Пить, – попросил де Клар.

Моран поспешил наполнить ложечку лекарством, но больной отстранил ее.

– Вина… – прошептал герцог.

– А вы не боитесь, что… – начал Моран испуганно.

– Я уже ничего не боюсь! Вина! – повысил голос больной.

Бедный кузен не посмел ослушаться. Он подошел к столику, откупорил бутылку и налил немножко вина на дно стакана. Больному удалось приподняться на локте, хотя дрожь сотрясала его с головы до ног. Взглянув на стакан, герцог потребовал:

– Еще!

Моран добавил еще несколько капель.

– Еще! – повторил больной, дрожа и от лихорадки, и от нетерпения.

На этот раз Моран наполнил стакан до половины и шагнул с ним к кровати, бормоча:

– Я делаю это только потому, что не могу отказать вам, кузен.

Герцог трясущимися руками жадно схватил стакан и попытался поднести его ко рту. Стакан плясал, расплескивая во все стороны рубиновую влагу. Глядеть на это было невыносимо… Наконец герцогу все-таки удалось добиться своего, он вцепился зубами в край стакана, потом начал пить.

– А-ах, – тяжело вздохнул больной через минуту и, обессилев, выпустил из рук стакан, который скатился с одеяла и, упав на пол, разбился вдребезги.

Помолчав, герцог проговорил:

– Адски печет в груди…

Вдруг щеки его порозовели, и он сел на кровати.

– Ты сообщил о том, что я здесь, моему почтенному другу полковнику Боццо? – спросил де Клар.