Поль Феваль - Королевские бастарды

Возле Клемана стоял надзиратель – человек лет сорока с лицом благодушным и порочным; звали тюремщика Ноэль, и на узника он смотрел с жадным любопытством.

– Ну, что скажешь? – нетерпеливо спросил надзиратель.

– Всегда занятно прочесть, что о тебе пишут, – ответил Ле-Маншо с искренним равнодушием.

Ноэль покачал головой и присвистнул.

– Я веду с вами честную игру, поверьте! – вскричал он. – Что для вас двадцать тысяч франков? Мелочь! Я прошу у вас эту жалкую сумму, которая даст мне возможность два года жить в свое удовольствие, тратя по тридцать-сорок франков в день! А потом – хоть потоп!

– У меня нет двадцати тысяч франков, – проговорил Клеман, – в этом все дело.

– У вас есть перо, чернила, бумага, – настаивал Ноэль умоляюще и сердито. – Два сладких года, не так уж много я у вас прошу. Выпишите мне чек – и я побегу в банк на улице Прованс. Ведь дело выеденного яйца не стоит! Что теперь-то вам отпираться? Комедия окончена. Вы же имеете доступ к такой замечательной кормушке… Вам надо только шепотом спросить: «Будет ли завтра день?». Об этом и в приговоре сказано…

Узник устало махнул рукой.

– А еще в приговоре сказано, что я из банды Кадэ и что зовут меня Клеман, – усмехнулся он. – Но все сведения о Черных Мантиях я получил сегодня на суде. Так что идите, голубчик, мне больше ничего не нужно…

Надзиратель Ноэль гневно топнул ногой.

– Просто дико, что вы мне не доверяете, – вскричал он. – Конечно, я птица не такого высокого полета, как вы, Ле-Маншо, но каждый делает, что может, и, клянусь, я тоже не новичок! Почему бы вам не представить меня хозяевам? Лучшей платы мне не надо, пусть меня включат в списки вашего сообщества, когда я помогу вам выйти на волю.

На этот раз Клеман промолчал.

– Имейте в виду: остаются считанные минуты! – продолжал Ноэль, приблизившись к узнику. – Сейчас благодаря ловкости, дерзости, бритве и моему мундиру вы еще можете выбраться отсюда на Бульвары, но через четверть часа – все! Господин Бюэн назначил новый наряд, ведь начальник тюрьмы за вас отвечает. Луи и Буре будут на галерее, а Ларсоннер – с вами.

Клеман едва заметно вздрогнул И опустил глаза.

– Проняло? – обрадовался Ноэль, который за возможность безбедно прожить два года готов был продать душу дьяволу. – Вот и вы знаете, что он за птица! С ним каши не сваришь. Перевяжет веревочкой и отправит в Маза, как посылку, а окажешься в Маза – и прощай все надежды!

Узник встал и подошел к окну.

Смеркалось. Особняк Фиц-Роев, высившийся как раз напротив тюрьмы, был темен и угрюм, но стоило узнику взглянуть на этот дом, как там засветилось окно.

Слуга внес зажженную лампу в гостиную Жафрэ.

– Лоран! – прошептал узник со слабой улыбкой. – Это Лоран!

И тут же воскликнул:

– Клотильда! Бедная девочка! И рядом с ней – начальник тюрьмы!..

Лоран, слуга, больше похожий на почтенного рантье, поставил лампу на карточный стол между графом Комейролем и госпожой Жафрэ, и яркий свет упал на хищный птичий профиль этой дамы. Узник резко повернулся на каблуках, словно увиденное причинило ему боль, и тут же столкнулся нос к носу с Ноэлем, который следовал за ним по пятам.

– Вы еще здесь? – с насмешкой, к которой примешивалось нарастающее раздражение, спросил узник.

В голосе Ноэля звучала теперь самая униженная мольба:

– Неразумно отказываться от свободы, господин Клеман! Надевайте быстренько мое барахло и отправляйтесь. Тюрьму вы знаете как свои пять пальцев. Ручаюсь, мигом доберетесь до двора Долгов и свернете налево, будто идете в канцелярию, а рядом там ремонтируют стену, вот вы и спрячетесь в траншею. Думаете, патруль помешает? Вы что, не понимаете, чего стоит этот патруль? Потом прокрадетесь к Святой Анне, возле нее – сарай, где каменщики прячут лестницы, они их, ясное дело, запирают, но разве вас смутит замок? Если при вас нет отмычки, возьмите мою…

И Ноэль протянул узнику драгоценный инструмент.

Клеман взял отмычку и к радости Ноэля принялся рассматривать ее.

– Перелезете через стену и окажетесь на пустыре среди груды строительного мусора – там теперь новую улицу прокладывают! – закончил надзиратель.

Узник вернул ему металлический крючок, тихо проговорив:

– К сожалению, голубчик, я не знаю, как им воспользоваться.

Он сказал это так искренне, что ошеломленный тюремщик отступил на шаг.

– Ну и ну! – вскричал Ноэль. – Ну и ну! Что же, вы и дальше будете прикидываться святым?

Клеман достал из кармана часы и взглянул на них.

– Я ложусь спать, – заявил он. – Спокойной ночи.

И добавил про себя, снимая сюртук:

– Ларсоннер задерживается. На свидание, стало быть, не успеть.

Но тут Клеман насторожился. В коридоре послышались шаги.

Ноэль, верный последователь Эпикура [10], мечтающий провести два года в непрерывных наслаждениях, тратя по тридцать франков в день, а потом «хоть потоп», услышал шум шагов одновременно с узником.

– Упустили возможность! – горько вздохнул тюремщик. – Это Ларсоннер. Собирайтесь!

И мгновенно изменив манеру поведения, застыл у двери, как подобает хорошему солдату.

Это, однако, не помешало ему быстро и обиженно шептать какие-то слова, потому как на душе у него скребли большие-пребольшие черные кошки.

– Я бы многим рисковал, – бормотал Ноэль, – я же остался бы вместо вас в камере, если бы вы ушли в моем мундире. Наставил бы себе синяков, заткнул рот кляпом и, дав вам время убежать, начал бы тихонько звать на помощь. И все пропало, опять мне не побаловать Клементину и госпожу Руфа. Я не ханжа, не хлюпик, и будь у меня возможность, я превратился бы в самого что ни на есть распоследнего негодяя! И никак не везет! Даже в карты. Вечно у меня на руках не тузы, а шестерки… А откуда шестерке знать, как ходят тузы?!

Тюремщик все еще вертел в руках отмычку и с презрительным негодованием косился на узника.

А тот сидел, опустив голову, и внимательно прислушивался к звукам, доносившимся из-за двери камеры.

На другом конце коридора раздались голоса.

– Не терять ни минуты! – распоряжался властный бас. – Быстро его забираем, наручники у меня!

– Слышите? Зарычал… Это Ларсоннер. Кончено дело, вас ждет Маза! – с горечью произнес Ноэль и прибавил: – А ведь вам, Ле-Маншо, может захотеться возвести на меня напраслину. Но я вас опережу, не такие уж мы дураки! Да-с!

– Господин Ноэль с ним в камере, – ответил в коридоре другой голос, – а мы тут, на своем посту. Стережем, одним словом. А вы что, прямо сейчас его и заберете?

– Наденем наручники и отведем в канцелярию.

– А господин начальник?

– Посмотрим, бумаги при нас. А сам он тут, поблизости, ваш начальник-то!

Последнюю фразу произнес бас Ларсоннера. В замочной скважине повернулся ключ. Один из караульных заявил: