Николай Харин - ДАртаньян в Бастилии

– А я оторву башку всякому, кто помешает мне освободить д'Артаньяна! – угрожающе присовокупил Портос.

– Д'Артаньян, ты свободен! – произнес ровный голос, и дверца кареты распахнулась.

– Д'Артаньян, но что я вижу… Господин Дезэссар?!

– Вы, Атос? Граф де Ла Фер?!

Черты Атоса исказились.

– Можно подумать, что нас преследует какой-то алой рок! – вскричал он.

– В чем, собственно, дело, Атос? – послышался тревожный голос Арамиса.

– Какой такой рок?! – пробасил Портос. – Выходи поскорее, д'Артаньян. Мы привели тебе лошадь.

– Да здесь все четверо? – в свою очередь вскричал Дезэссар. Примите мои поздравления, д'Артаньян, у вас прекрасные друзья. Мои поздравления, господа, с вашей храбростью может сравниться лишь ваша преданность друг другу. А теперь – шпаги наголо, господа. Вам придется заколоть меня. Я скорее умру, чем нарушу воинский долг!

– Вот этого я и боялся, – тихо проговорил бледный Арамис.

– Какого черта… – начал было Портос, но Атос жестом заставил его замолчать.

– Нас действительно преследует злой рок, – глухо продолжал он, не выпуская руки д'Артаньяна из своей. – Сначала мы не пошевелили пальцем, чтобы помешать посадить за решетку благородного человека и храброго воина – Бассомпьера. Мы сделали это ради дружбы, ради тебя, д'Артаньян. Но мы заблуждались! Мы совершили бесчестный поступок, и провидение наказало нас за это. Вспомните, что случилось потом, Портос, и вы поймете… И вот теперь, когда наконец мы достигли цели, мы видим тебя, д'Артаньян, мы снова можем быть вместе… на нашем пути встречается именно тот человек, который только и мог разрушить все наши планы…

– Но почему? – все же решился спросить Портос.

– Потому что я знаю двух людей во Франции, которые могли бы помешать мне силой отбить д'Артаньяна. Я знаю только двух, которым я никогда не причинил бы бесчестья.

– Кто же эти двое, сударь? – спросил Дезэссар.

– Господин де Тревиль.

– Но де Тревиля нет в Париже. Он принял участие в походе, – заметил г-н Дезэссар.

– Но остались вы!

– Черт побери! Благодарю вас, граф!

– Черт побери! – в свою очередь вскричал д'Артаньян. – Все же не хочется обратно в Бастилию!

– Ах! Ты разрываешь мне сердце, д'Артаньян! – воскликнул Атос. – Я тоже отправлюсь с вами. Я скажу королю, что если место такого человека, как ты, в Бастилии, то мое – рядом с тобой!

– Нет, граф. Так поступать нельзя. Что проку в том, что лучшие дворяне Франции добровольно отправятся в тюрьму. То-то будет радости его высокопреосвященству, – вмешался Дезэссар. – У меня возникла мысль, и, смею полагать, неплохая… Отойдемте в сторону, господа. Вот так.

Слушайте же! Если король примет положительное решение, то, стало быть, мы добились своего. И все устроилось само собой… Я говорю так, поскольку принимаю живейшее участие в этом деле. Если же по окончании аудиенции у короля господин д'Артаньян поймет, что дело приняло неблагоприятный оборот, пусть отрицательно покачает головой, я ведь буду ждать у дверей приемной короля. После этого я войду к королю и откажусь конвоировать д'Артаньяна обратно.

– Но – предлог? – спросил Портос.

– Не беспокойтесь, господа. Я найду его. Таким образом, его величество вынужден будет отправить с вами, д'Артаньян, капитана дю Гайлье с его швейцарцами просто потому, что в Сен-Жермене, кроме моих гвардейцев и солдат дю Гайлье, больше никого нет. Думаю, что остальное вам понятно, господа. Это все, что я могу вам предложить.

– Что ж, это лучше, чем ничего. Уж швейцарцам я пооткручиваю головы, они и пикнуть не успеют, – сердито выпалил Портос. При этом великан бросил красноречивый взгляд на Атоса, словно бы желая сказать: «Я бы и этим с таким же успехом пооткручивал головы, если бы не вы, любезный друг!»

– И все же я последую за вами, – твердо проговорил Атос.

Он тихо сказал несколько слов Арамису и Портосу, а затем сел в седло и поскакал за каретой, которой более никто не препятствовал следовать прежним путем.

– Входите же, господин д'Артаньян. – И король сделал приглашающий жест. – Вас я попрошу подождать в приемной, господин Дезэссар.

«Чтобы упрятать меня обратно. Дела обстоят неважно», – решил мушкетер, входя в королевский кабинет.

– Вы сами знаете, в какое тревожное время мы живем, сударь, – проговорил король с некоторой надменностью в голосе, желая показать, что его слова никоим образом не должны быть истолкованы д'Артаньяном как извинения. – К сожалению, государственные интересы велят приносить в жертву интересы личные… приносить в жертву судьбы.

Судьбы не только отдельных людей, но даже судьбы наций!

Не знавший хорошенько, что делать, гасконец поклонился. Король, видимо, был вполне удовлетворен этим.

– Мое внимание продолжительное время было занято всеми этими интригами… – продолжал Людовик XIII.

Мушкетер понял, что король, в сущности, говорит сам с собой.

– …и, не видя вас все это время в помещении для дежурного офицера, на караулах… я… пожелал узнать, чем вызвано ваше отсутствие. И мне ответили, что лейтенант моих мушкетеров находится в Бастилии… – Левая бровь короля поползла вверх. – У меня недостает времени быть в курсе всех интриг и скандальных происшествий, приводящих в Бастилию, сударь. Однако я понимаю, что офицер гвардии не может угодить туда безо всякой причины.

«Хорошенькое дело, – пронеслось в голове у гасконца. – Сам подписал приказ, а теперь хочет узнать у меня причину, побудившую его это сделать. Впрочем, не будем забегать вперед. Быть может, его величество все-таки назовет ее сам».

– Вы молчите, сударь, – произнес король между тем. – Однако, если до сих пор говорил я, то теперь мне угодно послушать вас. Объяснитесь, господин д'Артаньян.

Как вышло, что вы очутились в тюремной камере, в то время как ваши однополчане воюют? А может быть, он хочет дать мне шанс?" – подумал д'Артаньян.

– Поверьте, ваше величество, – начал он, – не проходит дня, чтобы я не мучался от этой несообразности. И нет ничего более желанного для меня, как снова присоединиться к полку.

– Но ведь в таком случае вам придется обнажить оружие против своих… единомышленников, сударь. Быть может, друзей. Во всяком случае, против одного из друзей, не так ли?

«Конечно, он имеет в виду Арамиса», – решил д'Артаньян.

– Все мои друзья всегда верой и правдой служили вашему величеству и Франции, надеюсь – будут и впредь! Что же касается моей скромной особы, то ваше величество могли не раз убедиться, что для меня нет другого долга, кроме долга солдата, другой чести, кроме чести воина. Я думал, что у вашего величества нет оснований сомневаться во мне, ни подозревать меня в чем-либо, – твердо заключил мушкетер.