Николай Харин - ДАртаньян в Бастилии

– Теперь бежим. – И Атос, ухватив Портоса за руку, устремился по окутанной дымом лестнице вниз.

– Постойте, – проговорил Портос. – Я там видел пару зеркал…

– На зеркала уже нет времени, друг мой. Мы рискуем изжариться!

Внизу, у распахнутых дверей, в нескольких десятках шагов от выхода, неподвижно лежал Планше. Никаких признаков жизни он не подавал. Несколько солдат наседали на Гримо, который, превратив мушкет в дубину, вращал его над головой, удерживая противника на расстоянии.

– Чего вы ждете, олухи! Стреляйте в него! – скомандовал кто-то поблизости.

– Негодяй! – проговорил Атос, протыкая командира шпагой. – Скорее, Портос.

– Бедняга Планше, – горестно сказал Портос, переступая через неподвижное тело. – Ты словно чувствовал, что сегодняшний день плохо для тебя кончится. Я отомщу за тебя!

Эта эпитафия в устах Портоса дорого стоила.

– Планше действительно жаль, – коротко заметил Атос. – Если бы не Гримо, лучшего слуги не найти.

В устах Атоса эта эпитафия стоила еще дороже.

Однако им следовало поторопиться, чтобы не потерять и Гримо. Атосу и Портосу пришлось прокладывать себе дорогу шпагами. Наконец Гримо, бледный, но живой и невредимый, был освобожден.

– Скорее – в сад, – крикнул Атос. – Сюда бежит еще целая толпа негодяев!

Они бросились в сад и попытались затеряться среди его деревьев. Тут и там мелькали огни.

– Вот стена. Портос, вы первый.

Господин дю Валлон ухватился за зубцы, но безрезультатно. Они остались в его руках.

– Сразу видно, что это стена богадельни! – прорычал Портос. – Она картонная.

С помощью Атоса и Гримо Портос все же сумел усесться наверху.

– Давайте руки! – услышали они над своими головами.

В мгновение ока Атос и Гримо оказались на стене рядом с Портосом.

– Скорее! Не дать им уйти! – раздалось совсем рядом.

Голос офицера перекрывал остальной шум. Обоим друзьям он был знаком.

– Это де Кавуа! – догадался Портос. – Проклятие!

– Похоже, его высокопреосвященство напустил на нас всю свою гвардию, – бросил Атос, спрыгивая вниз.

Они помчались дальше. Ветки хлестали по лицу, а ботфорты увязали в густой траве.

– Сад заканчивается. Надо быстро пересечь улицу.

– Но здесь светло как днем!

– У нас нет другого выбора. Иначе нас загонят в тупик.

– А это чей особняк? – спросил Портос. – Не маркизы ли Рамбулье?

Позади снова замелькали огни, и послышались команды де Кавуа.

Атос не сумел удержаться от улыбки:

– Помилосердствуйте, Портос. Не предлагаете же вы забраться к маркизе. Она вряд ли будет рада полуночным гостям вроде нас.

– Но она, кажется, противница кардинала.

– Боюсь, этого недостаточно. К тому же наш визит небезопасен. Если по нашей милости сгорит еще и отель Рамбулье, весь свет будет проклинать нас, и король никогда не сделает вас бароном.

– Но если мы не скроемся сейчас же, мне никогда не бывать бароном, – серьезно ответил Портос.

– В таком случае – вперед!

И они бросились через улицу. Едва достигнув середины, Атос понял, что их заметили. Здесь не было клубов густого дыма, служившего им союзником. Наоборот, все окна были освещены, повсюду горели огни, и это играло на руку преследователям. Сбоку послышался приближающийся топот копыт.

– Тысяча чертей! Они бросили на нас кавалерию! – взревел Портос, делая гигантские прыжки. – Наверное, и пушки уже на подходе!

Атос повернулся и увидел, что наперерез им выезжает карета, запряженная четверкой. Это была карета капитана гвардии его высокопреосвященства господина де Кавуа.

– Кажется, мы пропали, – шепнул Атос, сжимая шпагу. Шляпу его сбила пуля, и благородное лицо графа осветилось внутренним светом, что бывает у незаурядных натур в минуты духовного подъема. – Простимся, друг мой. Живым они меня не получат.

Портос встал рядом.

– И меня, – просто сказал он. – Жалко, мы не вместе.

И Атос понял, что его друг говорит о д'Артаньяне и Арамисе.

– Да, – согласился он. – Жалко, мы не вместе в последнюю минуту. Д'Артаньян теперь состарится в Бастилии, а Арамиса, должно быть, уже нет в живых.

В это время карета остановилась в нескольких шагах от них, дверца распахнулась, и перед ними возникло взволнованное лицо Арамиса.

– Вы так и собираетесь стоять посреди улицы ?! Скорее садитесь в карету! – быстрым шепотом проговорил он.

Арамис появился на улице Святого Фомы очень кстати. Что же привело его туда?

Добравшись до монастыря миноритов вместе с Анной Перье и Бежаром, он первым делом постарался увидеться с отцом Мерсенном. Тот еще не ложился, хотя было уже за полночь.

Арамис вкратце сообщил патеру о событиях, которые привели его в монастырь в такой поздний час и с такими странными спутниками. Что касается последних, то их бывший мушкетер представил жертвами кардинала, не вдаваясь в подробности и не считая себя вправе посвящать отца Мерсенна во все тайны заговора.

– Отца, разумеется, можно приютить, пусть остается тут сколько хочет. С настоятелем я поговорю сам. Но дочь… Вам ведь известно, что монастырь мужской.

– Я потому и предложил ей подождать за воротами, во флигеле у экономки. Она почти без сил и очень испугана.

– Несчастное дитя. Она может провести эту ночь у Клоринды, а наутро мы что-нибудь придумаем.

– Мне, право, неловко вас затруднять, но если бы вы смогли написать письмо к настоятельнице какого-нибудь женского монастыря…

– То?

– То утром я мог бы отвезти ее туда.

– Но, как я понимаю, вы рискуете гораздо больше. Уж вам-то министр предъявит счет.

– И все же это мой долг. Ведь это я навлек на нее все напасти.

Отец Мерсенн устремил взгляд своих внимательных умных глаз на Арамиса.

– Вас привело в Париж важное дело, очень важное. И, насколько я могу догадываться, даже не одно. Я очень надеюсь, что с Божьей помощью благополучно завершив первое, вы не позабыли об остальных, ради…

Арамис слегка покраснел.

– Нет, – твердо ответил он. – Я помню о своем долге. И если в прошлом мне случалось принимать грезы за явь, то теперь я окончательно излечился от этого недуга.

– Тем лучше, – со спокойным удовлетворением произнес преподобный Мерсенн, который убедился в том, что Арамис готов подвергнуться опасности отнюдь не из романтических побуждений. – Я рад, что между нами нет недомолвок и вы видите в этой девушке лишь человека, нуждающегося в помощи.

Разговор был закончен, и так как было уже очень поздно, Мерсенн поспешил переговорить с настоятелем относительно устройства Бежара на ночлег. Об Анне Перье не было сказано ни слова. Тем временем Арамис, которого монастырский привратник хорошо знал, вернулся к девушке и от имени отца Мерсенна попросил устроить ее на ночлег и позаботиться о ней. Сама же девушка, казалось, ничего не замечала вокруг и лишь сидела, сложив руки и неподвижно глядя перед собой. Происходящее все же не оставалось без ее внимания. Арамис понял это по благодарному взгляду, брошенному на него девушкой, когда он, пожелав спокойной ночи ей и Клоринде, собрался уходить.