Фрэнк Йерби - Сарацинский клинок

Пьетро улыбнулся и обнял ее.

– Он молод, – прошептал он. – Дай ему время… И он очень нежно осушил поцелуями слезы с ее глаз.

Заканчивая эти примечания, автор не может удержаться от соблазна привести две оценки личности Фридриха Второго.

“Из мрака современной ему клеветы фигура Фридриха II, последнего из средневековых императоров, предстает страстной и значительной. Он свободно говорил на шести языках, сочинял лирические песни в мягкой сицилийской манере, был щедрым покровителем архитекторов, скульпторов и ученых, искусным военачальником, тонким государственным деятелем, иногда исключительно дерзким. Он увлекался философией и астрологией, геометрией и алгеброй, медициной и естественной историей. Он написал трактат о соколиной охоте, путешествовал в сопровождении слона, верблюдов и других представителей тропической фауны. Традиционные запреты того века не были оковами для человека, выросшего на Сицилии, где царило смешение рас и религий, высоко ценившего сарацин и евреев, хотя для того, чтобы заручиться политической поддержкой, он мог сжечь на костре еретика так же, как и доминиканского монаха. Мир дивился этому монарху, который мог разговаривать по-арабски со своими сарацинами, содержать многочисленный гарем и был так далек от распространенных тогда предрассудков, что отрицал всеобщую веру в ритуальные убийства детей евреями. Действительно ли он, как утверждали слухи, написал трактат “Der Tribus imposforibus”, в котором заклеймил Моисея, Христа и Магомета как самозванцев? Было что-то жуткое в поразительной энергии этого реалиста в политике, изысканного знатока искусств, этого наполовину восточного человека, этого революционера по методам и воззрениям. Современники называли его Чудом света, и таким он остается, несмотря на минувшие столетия” (Г. Фишер, там же, с. 278–279).

И еще:

“Последующие поколения, пораженные его умом и восхищенные величием его государственного мышления, вновь и вновь прилагали к нему эпитет, придуманный Мэттью Парижским: “Непостижимый преобразователь и Чудо света”” (Дюран, там же, с. 725).

Здесь – 1 миля равна 1,600 км.

Право первой ночи (лат.). – Здесь и далее см. Примеч. авт. Право первой ночи было старинным феодальным обычаем. Однако надо признать, что в большей части Европы феодалы очень редко пользовались им. Дюран в своей книге “Век веры” (с. 556) цитирует три авторитетных источника, описывающих этот варварский обычай. Заинтересованный читатель найдет эти описания весьма примечательными.

Дюран (там же, с 714) приводит эту легенду как неоспоримый факт, однако Канторович в своей академической биографии “Фридрих Второй. 1194–1250” ссылается на нее как на слух. Был ли это слух или нет, но у него существовало много исторических прецедентов. Во Франции Бурбонов рождение королевского ребенка всегда происходило в присутствии двора, всех представителей высшей знати.

Родословная Фридриха II представляет несомненный интерес Он был внуком Фридриха Барбароссы и сыном Генриха VI, который вошел в историю как германский император, державший в плену Ричарда Львиное Сердце в ожидании выкупа в замке Дорнштайн на Дунае. По материнской линии его дедом был странный и привлекательный Роже II (1130–1154), которого Гитти называл одним из двух крещеных султанов Сицилии. Фридрих был назван вторым (см. Ф. Гитти “Арабы. Краткая история”, с 174). Роже прославился тем, что привил в Европе культуру шелка. По происхождению он был норманном, из великого рода Хотвиллей, основанного Танкредом. Мать Фридриха, Констанция, была наполовину норманнкой, наполовину сицилийкой.

Таким образом, он демонстрирует самый убедительный триумф окружающей среды над наследственностью. Будучи по крови наполовину германцем, на четверть французом и на четверть итальянцем, он оказался самым итальянизированным государем из всех существовавших. Подобно многим сицилийцам того времени он был полиглотом – говорил на семи языках и писал на девяти. Германский язык он выучил уже будучи почти взрослым.

В эпоху императоров Гогенштауфенов Сицилия представляла собой Объединенное королевство, включавшее не только остров, но и носок, каблук и еще некоторую часть итальянского сапога (Королевство Обеих Сицилии).

Тарен – монета, отчеканенная в Бриндизи при королях-норманнах. Один тарен равнялся двадцати гранам золота. Тридцать таренов равнялись одной унции.

В своей “Deliberatio Super Facto Emperii” Иннокентий III выдвинул этот и еще три других аргумента против избрания Фридриха императором. Истинным же его мотивом было стремление предотвратить объединение Германской империи и Королевства обеих Сицилии, что привело бы к тому, что папские владения оказались бы окружены светскими и, возможно, враждебными государствами (см. Канторович, там же, стр. 19–20).

Вейблинген был швабский город, принадлежавший Гогенштауфенам. С тех пор как Конрад III Швабский основал династию Гогенштауфенов, владетелям Штауфенских гор противостояли герцог Генрих Баварский и его дядя Вельф, или Гвельф. Когда герцог Генрих отказался признать избрание Конрада императором Священной Римской империи, Гогенштауфены осадили его в Вейнберге, и тогда, впервые в истории, на поле боя раздались боевые крики: “Хи Вельф!“ и “Хи Вейблинг!”. Эти боевые кличи пересекли Альпы, трансформировались в названия “гвельфы” и “гибеллины” и превратились в названия партий, поддерживающих Папу и императора. Тот факт, что Иннокентий III первым поддержал Оттона Брунсвика, гвельфа, против Фридриха, до того как Оттон предал Папу, вероятно, объясняет данную эволюцию, но ни один из современных тем событиям источник не дает этому никакого убедительного объяснения.

Моше Маймон, прозванный европейцами маймонидом, был великим еврейским ученым. Он родился в мавританской Испании, позднее стал придворным врачом благородного курдско-сирийского султана Юсуфа, которого историки по сей день ошибочно именуют Саладином (у султана было множество титулов, среди них и Салах-ад-дин. Неполный их перечень: аль Малик аль Насир аль Султан Салах-ад-дин Юсуф. Приблизительный перевод таков: Победитель, Щедрый Султан Веры Юсуф). Находясь при дворе султана в Каире, Маймонид написал свой знаменитый труд “Далат аль Хаирин”, название которого обычно переводится как “Путеводитель по сложному”. В нем он пытался примирить еврейскую теологию с мусульманским аристотелианизмом и, таким образом, вскрыл конфликт между наукой и религией. Он, например, объяснял видения пророков физическими явлениями, точка зрения, с которой современные психиатры наверняка согласятся. Он выдвинул также атомную теорию сотворения мира.