Алексей Ю - Рядовой неандерталец

Встал ребром вопрос с пресной питьевой водой. За ночь последние капли воды, остававшиеся во флягах, были выпиты, и жажда усиливалась. Соболев понимал, что вопрос этот превратился в жизненно важную проблему и его необходимо решать безотлагательно. Как он помнил из карты, ближайший населенный пункт находился примерно в пятидесяти километрах от места их дислокации, ближе была только чабанская стоянка. Даже если учесть, что деревню так же как и дорогу и других следов жизнедеятельности человека найти не удастся, то с учётом того, что окружающий ландшафт практически не поменялся, воду можно будет найти все равно, так как все поселения всегда строились вблизи источника воды. Воду можно найти на чабанской стоянке – животных тоже нужно поить. Михаил колебался между двумя этими вариантами. Все-таки деревня ближе к цивилизации, и если пойти туда, то возможно удастся найти дорогу, связь, медицинскую помощь или хотя бы появятся другие идеи. После некоторых раздумий Михаил решил вести людей на чабанскую стоянку, которая была намного ближе, даже с учетом пройденного за вчерашний день расстояния, да и вообще, найти цивилизацию он уже не надеялся.

Нести на руках тела, теперь уже троих погибших, не известно куда и сколько по времени представлялось решительно не возможным, и потому, вооружившись саперной лопаткой, Михаил молча начал копать землю. Все поняли его без слов, возражать никто не стал – все помнили, как вчера было тяжело нести носилки. Вскоре к нему присоединился Мещеряков. Земля была достаточно сухая, и копать землю, не знавшую плуга, было тяжело. После того как сняли слой дерна, стало полегче, но каменистая почва позволила выкопать неглубокую могилу не меньше чем за два-три часа, даже сменяя друг друга. Могилу выкопали неглубокую, всего- то около метра глубиной, но широкой – достаточной для того что бы положить в нее троих. Похороны прошли быстро и в угрюмом молчании, тела погибших молча положили в яму, накрыли брезентовыми плащами и закопали. Сначала, как заведено, побросали комья сухой земли, потом закопали лопатками. Сверху присыпали небольшой холмик и прикатили в изголовье небольшой булыжник. Закурили. Михаил постарался запомнить это место, но не был уверен, что в последствии найдет его. Однообразный пейзаж: степь и редкие кустики не давали зацепиться глазу не одним ориентиром. Кто-то предложил произвести салют, но Соболев отверг эту инициативу – нужно было беречь патроны.

Жажда

«Мы познаем ценность воды,

лишь когда колодец пересыхает».

Б.Франклин

После скорых похорон отряд выдвинулся к месту предполагаемой чабанской стоянки. Настроение у всех было подавленным, и Соболев по ходу движения старался внимательно следить за вверенным ему коллективом, пытался заметить изменения в поведении солдат. Люди, впавшие в отчаяние, могут легко поддаться панике, навредить себе и окружающим, а вооруженные люди опасны сами по себе, особенно в экстремальной ситуации. Однако заметить какие-либо тревожные признаки Соболев не смог. Все угрюмо шагали по высокой траве.

По предположениям младшего сержанта в данный момент они находились как раз в том регионе, где сибирская тайга уступает место монгольским степям. Армия столетних исполинов – сосен и их подручных – берез и осин редеет под натиском степей, и чем южнее, тем слабее становятся силы древесных воинов. Кое где ещё встречаются авангарды великой зеленой армии – небольшие леса и перелески, особенно вдоль пересыхающих на лето ручьев и мелких речушек. Но закаленная суровым климатом степь, опаляемая летом невыносимо жарким солнцем и обвеваемая ледяными ветрами зимой, безжалостно расправляется с деревьями, а за Ононом степь владычествует уже практически безраздельно, лишь изредка здесь попадаются жалкие кусты и искривленные ветрами стволы уродливых деревьев.

Разнообразие животного мира, даже в этой суровой местности, поражало воображение. Под ногами шустрили маленькие ящерки, до этого ему приходилось видеть их лишь в передвижных зоопарках, время от времени приезжающих в областной центр. Он и не предполагал, что в этой климатической зоне ящерицы вообще водятся. Несколько раз Михаил чуть не наступил на гнездо какой-то птицы, судя по всему, яйца были отложены не давно, и отряд не медленно пополнили запасы провизии. Таким образом, через пару часов удалось насобирать с десяток яиц самой разной раскраски и размеров.

Над головой порхали разнообразные птахи, несколько раз пролетали даже гуси, причём летели они как раз в том направлении, куда держали путь бойцы. Соболев про себя отметил, что гуси – птицы водоплавающие, и, соответственно, обитают у водоемов, этот факт немного его приободрил.

Груз ответственности лежал на плечах, и Михаил почти физически ощущал его, он старался даже не думать о том, что будет если не удастся обнаружить воду. Солнце к этому времени стояло уже в зените и заметно припекало спины. Жажда усиливалась. Вспомнилось про индейский способ борьбы с жаждой, Михаил подобрал маленький круглый камень и сунул его в рот. Способ действительно оказался действенным – хоть немного, но пить хотелось меньше.

– Интересно, уже настало время пить мочу? – спросил Соловьев.

– Блин… Соловьев… ты бредишь что ли? Ты полдня только без воды

– Можешь моей попить, мне для друга не жалко – тут же отозвался Мещеряков.

Соловьев хохотнул, но от такого «щедрого» предложения отказался. Отряд продолжил свой путь

По пути наткнулись на лужу, воды в ней было немного. Многочисленные следы копытных окаймляли лужицу со всех сторон. Вода была мутной и с неприятным запахом, однако желающие утолить мучавшую жажду все же нашлись. Соболев, хоть и сам испытывал нестерпимое желание пить, приказал не прикасаться к воде. Для полного счастья не хватало еще подцепить желудочное расстройство, дизентерию или какое-нибудь другое не менее опасное заболевание. Клочко, не обращая внимания на командира, все же припал к луже и, отгоняя руками «жабью икру», делал большие глотки. «Да и хер с ним» – мысленно махнул на него рукой Михаил. Примерно через час выпитое дало о себе знать, и Клочко вприпрыжку побежал до ближайших кустов. Дальше стало еще хуже, в итоге отряд останавливался через каждые пятьсот метров – приходилось ждать исходившего поносом сослуживца.

– Российские солдаты не должны болеть поносами – назидательно говорил Мещеряков каждый раз, когда Клочко отлучался по нужде, – и пить всякую дрянь, особенно ту, что не горит.

Опасность заключалось в том, что и без того обезвоженный организм солдата обильно избавлялся от жидкости, что грозило вполне вероятной смертью от элементарного обезвоживания. Клочко мог в буквальном смысле «известись на говно».